Страница:БСЭ-1 Том 50. Ручное огнестрельное оружие - Серицит (1944).pdf/74

Эта страница не была вычитана


САЛТЫКОВ (ЩЕДРИН)

литературе, в особенности в произведениях материалистов-просветителей 18 в. и социалистов-утопистов t Влияние утопии, социализма и романов Жорж Занд наиболее сильно сказалось на первых двух произведениях С. — повестях «Противоречия» (1847) и «Запутанное дело» (1848). Они появились почти в то же время, что и «Бедные люди» Достоевского, «Антон Горемыка» Григоровича, «Записки охотника» Тургенева, и отражали общую тенденцию передовой литературы того времени. Они проникнуты гуманистич. идеями, в них сочувственно показан «маленький человек», даны картины ужасного положения городской и крестьянской бедноты. Идеи утопич. социализма выражены в повестях с большой силой и откровенностью.

Повесть «Запутанное дело» явилась открытой пропагандой идей Фурье в беллетристич. форме. Так* один из героев повести излагает строение классового общества как социальную пирамиду, основанием к-рой являются угнетённые незначительным меньшинством трудящиеся массы. В учении Сен-Симона и Фурье С. особенно близко было критическое отношение к классовому обществу, ненависть к социальному неравенству} горячая любовь к трудящимся. Уже в первых произведениях сказывается будущий Щедрин, сохранивший на всю жизнь глубокое уважение к лучшим представителям утопического социализма, но как великий реалист критически оценивавший их фантастич. методы борьбы за социализм.

Первые повести С. сразу обратили на него внимание литературного мира.

С огромным сочувствием и волнением С. и его друзья следили за революцией во Франции в 1848. Все их симпатии были на стороне революц. народа. Эта революция произвела чрезвычайный переполох в правящих кругах России.

Николаевские жандармы в панике кинулись на поиски следов революц. «заразы». Повести С. обратили на себя внимание ищеек из Бутурлинского комитета, учреждённого специально для искоренения революционных идей в литературе. 28/IV (ст. ст.) 1848 С. был арестован и тотчас же под конвоем жандармов отправлен в ссылку в Вятку под надзор полиции и в распоряжение губернских властей. Вскоре жандармы раскрыли кружок Петрашевского.

Участники его были арестованы и поплатились каторгой. В Вятке С. был подвергнут допросу, но следствие не раскрыло его действительной роли в кружке, и он был оставлен «на свободе».

Однако С. оставался под подозрением, и все ходатайства об освобождении его от наказания, о переводе в другие города Николай I неизменно оставлял без последствий. Семь лет <с 1848 по 1855) провёл С. в вятской ссылке, где он служил чиновником. Его окружало чиновничье провинциальное болото, но С. устоял против его влияния и остался верен идеалам своей молодости. Засасывающая пошлость провинциальной чиновничьей среды в глухом углу России усугублялась мертвящей реакцией, наступившей после 1848. Смолкло огненное слово Белинского. Близкие друзья С. были арестованы и сосланы; переписка с немногими уцелевшими была опасна. В официальной литературе провозглашались пресловутые принципы: «самодержавия, православия, народности». Проповедывалась теория «чистого искусства». Настроения запуганной и забитой дворянской интеллигенции тойпоры отразил Тургенев в «Дневнике лишнего человека».

В течение семи лет вятской ссылки С. проявил незаурядные организаторские способности и успешно продвигался по служебной линии. Уже в 1849 он был назначен чиновником особых поручений, а в 1850  — советником губернского правления и исполнял обязанности правителя губернской канцелярии* С. неоднократно производил ревизию уездных учреждений. В 1852 он был командирован для прекращения крестьянских беспорядков в Трушниковской волости. Участие С. в разбирательстве этого дела спасло крестьян от неминуемой в таких случаях воинской экзекуции с расстрелами и массовой поркой. Ревизии С. заканчивались беспощадным разоблачением взяточников и воров. С. нажил себе немало врагов среди губернской администрации. Жандармы продолжали следить за ним. Но петербургские власти, не разрешая С. вернуться в Петербург, возлагали на него важные и ответственные поручения. В частности, С. было поручено большое и сложное следствие по делу о раскольниках. В 1854—55 С. в связи с этим делом объезжал различные города и сёла Казанской, Нижегородской и др. губерний. Деятельность С. как губернского чиновника имела большое значение для всего его позднейшего литературного творчества. Ни один рус. писатель не был так хорошо, так близко знаком с жизнью высшей и низшей бюрократии, с её типами и нравами, как С. Он сам прошёл школу бюрократии. науки и из этой школы вынес безграничную ненависть и презрение к ней. В то же время знание этой среды питало сатирич. талант С. и дало ему возможность создать образы помпадуров, глуповских градоправителей, «ретивых начальников». .

С. так же всесторонне знал положений русского крестьянства. По должности он знакомился с делами о жестоком отношении помещиков к крестьянам, и нек-рые из этих дел легли в основу его очерков и рассказов (напр., рассказ «Миша и Ваня»). Богатый материал для характеристики бесправия крестьян, бессовестной эксплоатации их помещиками и кулаками дало дело о Камской оброчной статье.

Под внешней оппозиционностью главарейсектантов царскому правительству С. разглядел классовые черты в расколе: богатые раскольники пользовались крестьянской темнотой для беспощадной эксплоатации, для бесчеловечной расправы с непокорными крестьянами. Купцы-староверы путём эксплоатации наживали миллионные состояния. Наблюдения С. над этой важнейшей стороной в расколе послужили материалом для очерка «Матушка Мавра Кузъмовна» (в «Губернских очерках»).

Как ни тяжела была вятская ссылка, она обогатила внутренний мир С. и дала ему огромный житейский опыт. С. продолжал работать над собой и в Вятке. Он изучал Беккариа, Мальтуса, Токквиля. С. живо интересовался вопросами устройства крестьянского быта. С. ясна была ограниченность либеральных проектов; он пришёл к заключению, Что отдельные и частичные реформы не в состоянии изменить общественную жизнь, построенную на насилии, что нужен коренной переворот. Симпатии С. были целиком на стороне народа, крестьянства.

В конце 1855 С. получил, наконец, возможность вернуться в Петербург, куда приехал в период начавшегося обществ, подъёма. О