Страница:БСЭ-1 Том 49. Робер - Ручная граната (1941)-2.pdf/123

Эта страница не была вычитана


РУССКИЙ язый

ствии с научным языком. Понятно поэтому, что в литературную речь второй половины 19  — начала 20 вв. входит множество слов и понятий из области разных наук и специальностей, иногда приобретая в общем языке новые значения. Например, «аграрный», «артикуляция», «аберрация» (первоначально — астрономический и оптический термин), «агломерат», «внушение», «предумышленный», «причинность», «кристаллизация», «умственный горизонт», «экземпляр» и мн. др. Понятно, что в результате этого влияния научной и журнально-публицистической речи на общелитературный язык в нем сильно расширяется запас интернациональной лексики и терминологии. Например, получают право гражданства такие слова: «агитировать», «интеллигенция», «интеллектуальный», «консервативный», «максимальный», «минимальный», «прогресс», «рационализировать», «коммунизм», «интернационал», «культура», «цивилизация», «реальный», «индивидуальный», «радикал» и мн. др.

Семантический перелом в системе рус. языка сказывается и на отношении к церковно-Славянизмам. Пройдя через преломляющую среду научного или журнально-публицистического языка, элементы старого славяно-русского языка семантически обновлялись. Они наполнялись новым содержанием (ср., напр., значения таких слов, составленных из славяно-русских морфем: «представитель», «непререкаемый», «общедоступный», «всесокрушающий», «отождествить», «мероприятие» и др.). Те же слова и выражения, которые сохраняли свою связь с церковно-книжной традицией, приобретали разные экспрессивные оттенки, в зависимости от стиля, сюжета и от идеологии той или иной общественной группы. В газетнопублицистич. языке революц. — демократия, интеллигенции был распространен прием иронического употребления церковно-славянизмов (ср., напр., язык Помяловского, Салтыкова-Щедрина). Таким образом, в семантической системе рус. литературного языка постепенно отмирают пережитки средневековой мифологии. Общий язык в своем развитии следует за ходом науки, увеличивая объем своего словаря. Знаменательны такие соотношения цифр: в «Словаре Академии Российской» (1806—22) содержалось 51.388 слов; в «Словаре церковно-славянского и русского языка» (1847) былй помещено 114.749 слов; «Толковый словарь» Даля уже выходил за пределы 200.000 слов. В этом расширении словарного фонда сравнительно небольшая часть приходилась на долю заимствований, бблыпая же часть была продуктом рус. народного творчества. Правда, высшие классы нередко пытались отгородить литературный язык от народного стеной западно-европейских заимствований. Характерны рассуждения о русском языке, приуроченные И. С. Тургеневым к ретрограду Калломейцеву в «Нови», защищавшему русско-французский жаргон аристократии: «Я признаю язык российский, язык указов и постановлений правительственных, я дорожу его чистотой. Перед Карамзиным я склоняюсь.

Но русский, так сказать, ежедневный язык... разве он существует?...».

Наряду с этой тягой к загромождению литературного языка излишними заимствованиями в нек-рых буржуазных стилях журнальнопублицистической, газетной и официально-деловой речи, развивается манера искусственнокнижного, синтаксически запутанного изложе 774

ния. Достоевский в «Дневнике писателя» дал меткую ироническую характеристику этому приему буржуазного словоупотребления: «Если теперь иному критику захочется пить, то он не скажет: принеси воды, а скажет, наверно, что-то в таком роде: принеси то существенное начало овлажнения, которое послужит к размягчению более твердых элементов, отложившихся в моем желудке». Но могучим противоядием против этой буржуазной фразеологии были реалистич. стили рус. художественной литературы, достигшей в это время — под влиянием творчества Пушкина, Лермонтова и Гоголя — небывалого расцвета. Тургенев, Гончаров, Некрасов, Салтыков, Достоевский, Островский, Л. Толстой, Чехов — вот цепь вершин, по к-рым движется развитие языка рус. художественной литературы.

Реалистические традиции художественной речи дожили до эпохи Великой Октябрьской социалистич. революции, несмотря на попытки символистов их разорвать. Громадную роль в развитии реалистич. языка, идущего от классиков 19 в., сыГрало творчество Горького. Русская художественная литература питалась соками народного творчества, народного языка и народной поэзии. В демократических стилях газетной и публицистич. речи второй половины 19  — начала 20 вв. также продолжал развиваться процесс расширения литературного языка в сторону устной городской и деревенской речи. В произведениях Л. Толстого с 70—80  — х гг. крестьянская речь служила стилистич опорой его языка. Рост общественного интереса к народной поэзии служит для Толстого «залогом возрождения и в народности» (письмо к Страхову от З/Ш 1872). Конечно, много народных, профессиональных, нередко даже областных слов, оборотов несли с собой в литературу и писатели — выходцы из народа, из демократии, низов общества. Большое значение имел также выход в свет (в 1868) «Толкового словаря» В. И. Даля. Этот словарь представлял собой своеобразную энциклопедию народной жизни 19 в. Даль выдвигал задачу: «Выработать из народного языка язык образованный». Но эта, задача была неосуществима в условиях капиталистич. быта.

Русский литературный язык до эпохи социалистич. революции находился в более тесном взаимодействии с разговорным языком города и разных его диалектов и жаргонов, чем с языком деревни. Процесс наполнения литературной речи идиомами, фразами и словами из профессиональных диалектов и жаргонов, резко обозначившийся в 30—50-е гг., продолжает развиваться более напряженно и в разных направлениях. Фабрично-заводские, индустриаль-’ но-технические диалекты принимают участие в этом процессе. Но преобладают жаргонно-профессиональные элементы, лежавшие ближе к бытовому обиходу и общему кругу интересов дворянства и буржуазии, интеллигенции и полуинтеллигенции. Литературная речь быстро ассимилирует и окружает новыми значениями попадающие в нее формы экспрессивно-жаргонной речи (напр., из воровского арго: «валять дурака», «тянуть волынку»; из актерского арго: «этот номер не пройдет», «задать бенефис»; из арго музыкантов: «играть первую скрипку», «сбавить тон» и др.; из языка столяров: «разделать под орех» и т. п.). На почве смешения разнообразных элементов разговорной речи с книжными возникает принцип своеобразного 25*