вокальной музыки. Но случалось, что отдельные партии вокальных произведений поручались инструментам (орган, духовые, смычковые инструменты). Иногда полифонические произведения исполнялись целиком на органе.
Но самостоятельная инструментальная музыка не получила развития во франко-фламандской школе.
Важнейшим композиционным приемом нидерландских полифонистов являлась имитация (см.), буквальное или варьированное повторение мотива в другом голосе. Особенно значительную роль играл канон (см.), последовательное и регламентированное проведение имитации на протяжении всего произведения.
Искусство канона, прообраз-к-рого был заключен в нек-рых многоголосных народных песнях севера, было доведено нидерландцами до виртуозного блеска. Виртуозное мастерство нидерландских контрапунктистов сказалось также в искусном умении соединять в одновременном звучании большое количество голосов (мелодий). Шести — и восьмиголосные контрапункты встречались очень часто. Число голосов нередко доходило до 10—12. Оке гем написал 36 — голосный канон, в к-ром, впрочем, одновременно звучало не более 18 голосов. У Жоскина де Пре есть шестерной канон для 24 голосов. Римский последователь нидерландской школы Валентин прославился своим «соломоновым» каноном — на 96 голосов. У него же был канон с 2.000 возможными решениями. Все эти ухищрения контрапунктической техники неоднократно давали повод обвинять всю нидерландскую школу в голом техницизме и подвергать сомнению художественную ценность ее творчества. Верно то, что не только у второстепенных композиторов и эпигонов школы, но и у крупнейших ее мастеров имеется не мало сухих и монотонных сочинений, являющихся плодом чисто рассудочной, умозрительной игры, результатом хитроумнейших «геометрических» комбинаций. Однако по этим крайностям нельзя судить о лице всей школы. Лучшие произведения нидерландских мастеров исполнены большой выразительности и согреты подлинным художественным вдохновением. Это — выдающиеся памятники музыкального искусства прошлого, которые заслуживают столь же высокой эстетич. оценки, как й современные им творения нидерландских архитекторов и живописцев. Конечно, рассудочные, умозрительные элементы играли громадную роль в творчестве нидерландских полифонистов, что в значительной мере было связано с живучестью старых традиций, с сильными пережитками средневекового абстрактного мировоззрения и, в частности, с сохранившимся взглядом на музыку как на науку, ученую дисциплину математич. типа (средневековый quadrivium составляли музыка, арифметика, геометрия, астрономия). Эта специфическая особенность нидерландской школы имела параллель в серьезных пережитках готики в северной архитектуре и скульптуре эпохи Ренессанса. Однако в этом одновременно-была и сильная сторона нидерландских полифонистов. Легкость и ловкость, с какой франко-фламандские композиторы разрешали сложнейшие контрапунктические задачи, позволяли им создавать одинаково гибкие и выразительные мелодии во всех голосах полифонического произведения и добиваться плавного и естественного голосоведения. Мастерство, накопленное ими, послу 840
жило прочным фундаментом для творчества многих последующих поколений композиторов всей Европы.
Но если существовавший долгое время ложный взгляд на нидерландских мастеров 15 и даже 16 вв. как на схоластов и педантов в настоящее время может считаться в основном уже изжитым, то этого, к сожалению, нельзя сказать пока о другой легенде, не менее сильно искажающей подлинное лицо нидерландской школы. Западно-европейские историки музыки сплошь и рядом изображают нидерландцев как исключительно или преимущественно культовых композиторов. Это не верно. Наряду с церковной музыкой (мессы, мотеты, псалмы) нидерландские композиторы оставили большое количество произведений светского содержания (многоголосные песни, рондо, баллады, мадригалы). Некоторые композиторы более известны именно внекультовыми произведениями (например, Беншуа). Светская музыка нидерландских мастеров отличалась живым, подчас чувственным характером и воспевала радости земной жизни. Этот свободный культ нередко захватывал и область духовной музыки нидерландцев; В пышном, полнокровном, жизнерадостном в своей основе искусстве нидерландцев 15—16 вв. проявился могучий дух Возрождения, обращенный к человеку, земле, реальной жизни. Он подчинял себе в значительной мере и культовые формы, подобно тому как в фресках и картинах на религиозные темы в ту эпоху часто вкладывалось далеко не религиозное — земное содержание. Характерно, что музыка многих светских композиций использовалась затем в качестве основы для церковных сочинений. Наряду с традиционными литургическими темами (григорианским хоралом) нидерландские композиторы широко применяли в качестве руководящих тем месс и мотетов популярные, всем знакомые мелодии городских и деревенских песен, мотивы светских любовных и шуточных песенок («Вооруженный человек», «Боже, что за свадьба!», «Отсутствие денег — страшное несчастье», «Тысяча поцелуев» и т. п.). Через мессы нидерландских композиторов к нам дошло немало народных песен эпохи Возрождения и более раннего времени. Правда, многие из этих мелодий в полифонической обработке часто совершенно утрачивали свой первоначальный облик вследствие иной интерпретации, изменения темпа или, например, «перевернутого» изложения (т. н. обращения), а также благодаря сложной контрапунктической ткани, обрамляющей основной напев. Но сам по себе факт свободного заимствования тематич. материала для культовых сочинений из народного творчества, из светской музыки весьма знаменателен. Он свидетельствует о том, что церковная музыка нидерландских композиторов по своему конкретному музыкально-эмоциональному содержанию не стояла далеко от светского творчества эпохи Возрождения. Надо при этом иметь еще в виду, что нидерландские мастера относились с заметным пренебрежением к тексту.
Все внимание они отдавали музыкальной фактуре произведений. Это вызывало сильные нарекания со стороны ортодоксальных представителей католической церкви, которые требовали прежде всего, чтобы слова оставались понятными. На знаменитом Тридентском соборе (см.) (1545—63) был поставлен вопрос о запрещении полифонии в цер-
