ской буржуазией (см. Оборончество). Меньшевистский «центр» (Дан, Церетели, Чхеидзе и др.) и «левые» (Троцкий, Мартов и др.) прикрывались «революционной» фразой, а на деле поддерживали оборонцев, содействовали открытым агентам русской буржуазии. Троцкий проповедовал каутскианский социал-пацифизм — самую вредную и самую лицемерную защиту империалистич. бойни. Вместе со всеми оборонцами Троцкий выступал против большевистского лозунга превращения империалистической войны в гражданскую, вел активную борьбу против учения Ленина о возможности победы социализма в одной стране. В блоке с Троцким и троцкистами выступали с защитой империализма подлые предатели Бухарин — Пятаков. Вместе со всеми социал-шовинистами предатель Каменев выступил за победоносную войну, вел борьбу против ленинской интернационалистской тактики.
Февральская буржуазно-демократическая революция блестяще подтвердила верность большевистской политики. Февральская революция произошла под руководством большевиков, под лозунгами большевистской партии, в борьбе с М. и эсерами, вся политика к-рых после 1905 была направлена не к свержению царизма, а к тому, чтобы получить из его рук лишь небольшие уступки. М. боялись революции, считали революцию невозможной, опасной, боялись, что революция может ослабить позицию русских империалистов в войне. Но как только революция стала фактом, М. приложили все усилия к тому, чтобы плоды февральской победы революционных рабочих и крестьян попали в руки буржуазии. М. сделали все для того, чтобы Советы рабочих депутатов передали власть классу капиталистов и примыкавшим к ним помещикам. В оценке основного коренного вопроса всякой революции, в оценке вопросов о власти между правыми и «левыми» М. не было никакой разницы: как одни, так и другие считали, что власть безусловно должна принадлежать буржуазии. В феврале 1917 М. «вручили судьбу народа контр-революционной буржуазии, кадетам» (Ленин, Соч., т. XX, стр. 554).
В период подготовки Великой Октябрьской социалистич. революции М. вместе с эсерами превратились в наиболее опасную социальную опору империализма, ибо они стремились кончить революцию соглашением с империализмом. М. вместе с эсерами отстаивали политику продолжения империалистич. бойни, требовали «войны до победного конца», обманывали народ трескучей фразой и укрепляли власть кадетов. М. всемерно отстаивали буржуазное Временное правительство, послали в это правительство своих представителей (Церетели, Скобелева) и тем самым превратили свою партию в прямую агентуру контрреволюции, расчищали дорогу военной диктатуре. М. вместе с эсерами отстаивали помещичью крепостническую собственность на землю, подавляя силой крестьянские восстания. На общих меньшевистских позициях защиты власти контрреволюционной буржуазии и помещиков стояли и троцкисты, а также изменники Каменев, Зиновьев, Пятаков, Рыков, Бухарин, боровшиеся против курса большевистской партии на перерастание буржуазно-демократич. революции в социалистическую, против курса на диктатуру пролетариата.
В июльские дни 1917 М. уже открыто перешли в лагерь прямых врагов революции. «Эс-эрыи меньшевики окончательно скатились 4 — го июля в помойную яму контр-революционности, потому что они неуклонно катились в эту яму в мае и в июне, в коалиционном министерстве и в одобрении политики наступления» (Ленин, Соч., т. XXI, стр. 56—57).
В течение всего послеиюльского периода, вплоть до Великой Октябрьской социалистической революции, М. направляли все усилия к тому, чтобы предотвратить надвигающуюся революцию и спасти буржуазную власть. Они вместе с эсерами восстановили смертную казнь на фронте и ввели военные суды для расправы с революционными солдатами, они разоружали рабочих, организовали и участвовали в московском государственном совещании, призванном расчистить дорогу генералу Корнилову. На государственном совещании лидер меньшевиков Церетели обменялся трогательным рукопожатием с представителем контрреволюционной буржуазии Бубликовым. Это знаменитое рукопожатие Бубликова — Церетели было наглядным символом союза буржуазии и меньшевистской «демократии». Когда усилиями рабочих и солдат, руководимых большевистской партией, корниловский мятеж был подавлен, М. и эсеры создали предпарламент, который был, по определению Сталина, не чем иным, как «выкидышем корниловщины», посредством которого М. хотели «помочь буржуазии отодвинуть Советы на задний план и заложить основы буржуазного парламентаризма» (Сталин, Об Октябрьской революции, М., 1932, стр. 64).
Маневры меньшевиков и эсеров оказались обреченными на явный провал. Массы ушли так далеко влево, что никакими парламентскими ухищрениями их нельзя уже было удержать под влиянием эсеро-меньшевистских партий.
Большевистская партия изолировала М. от рабоче-крестьянских масс. В лагере М. царил в этот период полный разброд и распад. Сплоченности и единства не было в рядах меньшевистской партии даже в момент ее наибольших успехов, который совпадал с первыми днями и неделями Февральской буржуазно-демократической революции, — когда значительные круги рабочих, обманутые меньшевиками и эсерами, были захвачены мелкобуржуазными соглашательскими иллюзиями. На крайне-правом фланге меньшевизма стояла группа «Единство» (Плеханов, Алексинский и др.), занимавшая ультрашовинистическую позицию. Эта группка ничем не отличалась от кадетов, и в ярости нападок на большевиков, в гнусной травле, которую она вела против вождя революционного пролетариата Ленина, она даже перещеголяла кадетов. За Плехановым шли правые оборонцы, группировавшиеся вокруг сборника «Самозащита» и ежедневной газеты «День», находившейся на содержании банков (Потресов, Маслов, Л ибер, Ст. Иванович). «Центр» (Дан, Церетели) вначале возглавлялся «Организационным комитетом», а затем Центральным комитетом, причем «центр» в свою очередь распадался на правый и левый. «Центр» выражал официальную линию меньшевизма, прикрывал свое предательство пролетарских интересов «революционным оборончеством», исполнял веления контрреволюции под флагом революции.
Далее шли т. н. «меньшевики-интернационалисты», составлявшие левое крыло меньшевиков. Среди них тоже были свои группки. «Левое» крыло было, во-первых, представлено
