ловек и «гении»). — В учении о монадах, в к-ром Л. дает наиболее концентрированное изложение своей философской системы, его метафизика (божество, сверхъестественное возникновение и уничтожение монад, предустановленная гармония) переплетается с элементами диалектики: признанием изменяемости субстанции, наделением ее самодеятельностью, пониманием связи единичного с бесконечным и представлением, хотя идеалистически и метафизически искаженным, об отражении монадой внешнего мира. Монады — «не мертвые атомы, а живые, подвижные, весь мир отражающие в себе» (Ленин, Философские тетради, М., 1936, стр. 78). Лейбниц хотя и через теологию, но все же приблизился к пониманию принципа неразрывной универсальной связи материи и движения, признавая основным свойством субстанции «деятельную силу», устанавливая связь индивидуального со всеобщим и бесконечным. «Тут своего рода диалектика и очень глубокая несмотря на идеализм и поповщину» (там же, стр. 78 и 80).
Учение Л. о государстве и праве связано с его теологизмом и стремлением обосновать «естественное право» богословскими доводами. По Л., «бог — последняя основа естественного права». Учение о нравственности находится в соответствии с теологической системой. Первоисточником зла является ограниченность и конечность всех сотворенных вещей — зло метафизическое; зло физическое — бедствия разумных существ; зло нравственное — результат человеческой воли или греха. Ответственность человека основывается на свободе воли. Так как основным источником зла является несовершенство мира, сотворенного богом, то возникает необходимость «оправдания бога» («Теодицея»), «защиты бога». Сотворенный мир является лучшим из возможных миров (оптимизм); это Л. обосновывал введенным им понятием предустановленной гармонии. В этом понятии находит свое выражение наиболее реакционная сторона философии Л.
Логическая теория Л. представляет собой расширение и усовершенствование формальной аристотелевско-схоластической логики, путем критики к-рой Л. приходит к слиянию логики с теорией познания. Он приходит к идее создания «алфавита мыслей», к-рый дал бы возможность так же классифицировать истины, как аристотелевские категории дают возможность классифицировать понятия. Таким путем он надеется создать всеобщую науку (mathesis universalis) и при помощи нахождения системы знаков для мыслей, наподобие цифр в науке о числах (characteristica universalis), свести науку нахождения истин к искусству комбинирования их (ars combinatoria), превратив его в своего рода логическое исчисление (calculus logicus). В учении о понятии Л. всецело остается на почве рационализма. Понятия классифицируются им по признакам ясности, четкости и непротиворечивости и разделяются на понятия темные (напр. энтелехия как понятие, не имеющее строгого определения) и ясные. Ясные, в свою очередь, бывают смутными, если в них не перечислены все определяющие понятие признаки (цвета, запахи и т. д.), и отчетливыми. Отчетливые подразделяются на неадэкватные, когда анализ сложного понятия не может быть доведен до конца, и адекватные. Если понятие не охватывается сразу и целиком и непредставимо, то подобное понятие (познание) является символическим, в противоположном случае — оно интуитивно. Соединение понятий в суждении производится согласно принципам аристотелевской логики (закон противоречия, тождества и исключенного третьего), к-рых, по Л., достаточно для нахождения истин разума (вечные истины), тогда как для эмпирических или случайных истин, истин факта, необходим еще дополнительный закон, именно — закон достаточного основания. Этим Л. делает шаг в сторону методологии эмпиризма Бэкона. Вторым шагом по пути преодоления формализма является признание категории вероятности, причем Л. подходит к признанию вероятности объективной категорией: «Ее надо вывести из природы вещей». В теории познания Л. является решительным рационалистом, продолжателем линии Декарта, противником материализма и эмпиризма Локка. Однако Л. не всецело принимает теорию познания Декарта. Он отвергает декартовское сомнение, считает недостаточным его критерий истины — ясность и отчетливость — и вносит существенные изменения в его теорию врожденных идей. В то время как, по Декарту, прирожденные идеи присутствуют в уме в готовом виде, по Л., врожденные идеи находятся в интеллекте в зародышевом состоянии, не осознаны и постепенно развиваются. Локковскому образу «чистой доски» (tabula rasa) Л. противопоставляет образ глыбы мрамора, прожилки к-рой расположены таким образом, что намечают фигуру будущей статуи. Поэтому в формулу эмпиризма — «Нет ничего в интеллекте, чего бы не было раньше в чувстве» — Л. вносит свою рационалистическую поправку: «кроме самого интеллекта». Противопоставляя локковской «чистой доске» лежащий в «нас» принцип «необходимых истин», Лейбниц предвосхищал кантовский априоризм (см. Ленин, Философские тетради, М., 1936, стр. 81, 82 и 84).
В учении об истине Лейбниц ставит задачу сочетать рационализм и эмпиризм на основе первого. Согласно своему происхождению, истины бывают двух родов: истины необходимые, или истины разума, и истины случайные, или истины факта. Особенностью истин первого рода является их всеобщность или необходимость. Эта всеобщность не может быть установлена путем индукции, их необходимость есть логическая необходимость: то, что противоположно необходимой истине, есть логическое противоречие, оно — логически немыслимо. Принцип противоречия — руководящая нить к нахождению истин. Процесс познания есть процесс аналитический. Во всяком суждении предикат лишь раскрывает содержание субъекта, предикат тождественен субъекту полностью или частично.
Учение об истинах факта должно было обосновать естествознание, законы причинной связи явлений. В этой сфере Л. примыкает к механич. и материалистич. естествознанию 17 в. (Галилей, Декарт, Гоббс, Гассенди, Бейль, Гюйгенс). Методом нахождения истин факта является индукция. Таким путем Л. приходит к выводу, что законы природы не могут быть выведены путем умозаключения и в этом смысле не являются всеобщими и необходимыми. Они не вытекают из определения предмета. Случайными, т. о., являются все физические законы. Так, например, свойство инерции тел не может быть выведено из понятия протяженного тела. Сюда относится и закон непрерывности, закон
