довательно, представляется несведущему в науке наблюдателю, совершенно так же, как и человеку, практически участвующему и заинтересованному в процессе буржуазного производства. Эти оба способа понимания, из которых один проникает во внутреннюю связь, так сказать в физиологию буржуазной системы, а другой только описывает, каталогизирует, рассказывает и подводит под схематизирующие определения понятий то, что внешним образом обнаруживается в жизненном процессе, и притом так, как оно обнаруживается и проявляется, — эти оба способа исследования у Смита идут непринужденно не только рядом друг с другом, но и переплетаются и постоянно противоречат друг другу» (Маркс, Теории прибавочной стоимости, том II, часть 1, стр. 12). Поэтому исторически концепция Смита является исходным пунктом двух систем, соответствующих двум сторонам его метода — научной и вульгарной.
Первая находит свое продолжение и дальнейшее развитие у Рикардо, представляющего высшую точку развития К. ш. в п. э. Ко второй же стороне примыкает вульгарная политическая экономия в лице Сэя, Бастиа, Мальтуса и др.
Рикардо (1772—1823), в отличие от Смита, выражает идеологию промышленной буржуазии эпохи промышленного переворота, когда машинное производство в своем победоносном шествии охватывало одну отрасль промышленности за другой и создавало невиданную дотоле производительность труда. Рикардо стремится утвердить закон стоимости и на его основе вывести закономерности общественного производства.
В теории стоимости несомненна его огромная научная заслуга. Он доказывает, что меновая стоимость товаров определяется затратой рабочего времени, что этот закон господствует в буржуазном обществе. Он делает шаг вперед по сравнению со Смитом, к-рый полагал, что этот закон действует только в простом товарном х-ве. В следующих словах Маркс характеризует историческое место Д. Рикардо в развитии науки: «Наконец выступает Рикардо и кричит науке: стой! Основа, исходный пункт физиологии буржуазной системы — понимания ее внутренней органической связи и жизненного процесса — есть определение стоимости рабочим временем. Отсюда исходит Рикардо и требует от науки, чтобы она оставила свою прежнюю рутину и дала себе отчет в том, насколько остальные развитые, выясненные ею категории — отношения производства и обращения — соответствуют или противоречат этой основе, этому исходному пункту; насколько вообще наука, только отражающая, воспроизводящая формы проявления процесса, точно так же как и сами эти явления, соответствует основе, на которой покоится внутренняя связь, действительная физиология буржуазного общества или которая составляет его исходный пункт; как вообще обстоит дело с этим противоречием между кажущимся и действительным движением системы. В этом-то и заключается историческое значение Рикардо для науки, вследствие чего пошлый Сэй, у которого он отнял почву из-под ног, выразил свое раздражение в фразе: „что ее (науку) под предлогом расширения столкнули в пустое пространство44» (Маркс, Теории прибавочной стоимости, том II, ч. 1, стр. 12—13). Рикардо критикует смешение Смитом труда затрачиваемого и покупаемого; он кроме того, в противоположность Смиту, определяетвеличину стоимости трудом, овеществленным в средствах производства и затраченным «непосредственным», т. е. живым трудом. Но вместе с тем и он не свободен до конца от путаницы, и у него встречается определение величины относительной (меновой) стоимости двумя причинами: «количеством труда, необходимого для производства продукта, и суммой прибыли, к-рая должна получиться с затраченного капитала за время до продажи продуктов». — Классиков интересует лишь меновая стоимость, как количественная, но не качественная сторона стоимости. Классики не различают процесс труда и процесс создания стоимости. Они даже не задаются вопросом, почему труд овеществляется в стоимости. Труд, создающий стоимость, в концепции классиков — это не общественноабстрактный труд, а труд лишь в физиологическом смысле, как естественная жизнедеятельность человеческого организма. Поэтому классики не знают формы стоимости, что составляет величайший дефект их теории стоимости. Классики бессознательно считаются с двойственным характером труда, однако им совершенно чуждо понимание этой двойственности как основы внутреннего противоречия товара — между потребительной стоимостью и стоимостью; чуждо понимание диалектического единства товара и денег; с этим же связана их ошибочная теория воспроизводства и т. д. «Что касается стоимости вообще, то классическая политическая экономия нигде прямо не проводит вполне отчетливого и сознательного различия между трудом, как он выражается в стоимости, и тем же самым трудом, поскольку он воплощается в потребительной стоимости продукта. Фактически она, конечно, считается с этим различием, так как в первом случае рассматривает труд с количественной, во втором — с качественной его стороны. Но ей и в голову не приходит, что чисто количественное различие работ предполагает их качественное единство или равенство, следовательно, их сведение к абстрактно-человеческому труду» (Маркс, Капитал, т. I, 8 изд., 1935, стр. 38, см. подстрочное прим.).
Определяя стоимость товаров трудом, классики приближаются к пониманию основ прибавочной стоимости. По Смиту, и прибыль на капитал и земельная рента — вычет из стоимости, созданной трудом рабочего. Рикардо идет дальше Смита, показывая, что земельная рента есть излишек над средней прибылью, и рассматривая прибыль как часть стоимости, созданной трудом рабочего и присваиваемой капиталистом даром. Рикардо предполагает, что собственность на средства производства находится в руках одних лиц, а труд доставляется другими. Пропорция, в которой стоимость, присоединенная трудом к сырому материалу, делится между заработной платой и прибылью, не влияет на меновую стоимость продукта.
Маркс делает вывод, что «великая заслуга классической экономии заключается в том, что она разрушила эту ложную внешнюю видимость и иллюзию, это обособление и фиксирование различных общественных элементов богатства один от другого, эту персонификацию вещей и овеществление отношений производства, эту религию повседневной жизни, — разрушила тем, что она свела процент к части прибыли и ренту к избытку над средней прибылью, так что обе сливаются в прибавочной стоимости; тем, что она представила процесс обращения как простой метаморфоз форм и, на-
