тия, а «очищенные» от всякой чувственности априорные формы — пространство и время. Отсюда следует для К. ответ на вопрос, возможна ли чистая математика? Чистая математика возможна, потому что она априорно синтетична.
Второй вопрос критики, относящийся к синтетическим суждениям a priori, гласит: «возможно ли чистое естествознание?». И на этот вопрос следует положительный ответ: «Естествознание (Physika), — говорит Кант, — содержит в себе синтетическое суждение a priori как принципы. Я хочу для примера привести здесь два суждения — то, что при всех изменениях в телесном мире количество материи остается неизменным, и то, что при всякой передаче движения действие и противодействие всегда должны быть равны. В обоих суждениях явно заметно не только их необходимость и, следовательно, их происхождение a priori, но и то, что это синтетические суждения, ибо в понятии материи я мыслю не ее устойчивость, а только ее присутствие в пространстве путем его наполнения, следовательно, я выхожу за понятие материи, чтобы a priori примыслить к нему нечто, чегб я не мыслил в нем. Итак, это суждение не аналитическое, но синтетическое и притом a priori».
Существует, следовательно, чистое естествознание, т. е. имеются общие принципы, совершенно независимые от опыта, предшествующие ему и содержащие общую основу познания: всеобщность и необходимость. Эти именно принципы, данные a priori, должны служить к преодолению юмовского скептицизма. Но вне опыта и без опыта эти важнейшие принципы, сами по себе взятые, лишены всякого значения, только в опыте они находят свое истинное содержание и смысл. Что же такое опыт? Каково его содержание, как он образуется? «Критика чистого разума» предполагает существование субъекта и неопределенного объекта. Неопределенный объект воздействует на чувства субъекта. Воспринятое от объекта впечатление есть явление. То, что в явлении действует на наши чувства, есть материя этого явления; то, что упорядочивает разнообразное, хаотическое в явлении, есть форма его. Первичные формы, в которых мы воспринимаем эту разнообразную материю, суть пространство и время. Пространство и время являются, т. о., функциями наших воспринимающих способностей, субъективными формами чувственного созерцания. Они суть необходимые формы, данные a priori, лежащие в основании всякого восприятия, или, как К. их называет, первые условия чувственного восприятия, которые необходимо предшествуют всякому восприятию.
Но бессвязная материя, явления в пространстве и времени, т. е. находящиеся рядом одно за другим, еще не составляет единства и не дает поэтому представления объекта.
Процесс дальнейшего оформления бессвязных элементов, данных в наших ощущениях, совершается посредством троякого синтеза.
Чтобы связать данные в ощущении отдельные части, они: 1) должны быть восприняты одна за другой; 2) всякая воспринятая часть должна быть сохраняема в памяти и воспроизводима при восприятии последующей части; 3) воспроизведенные элементы должны быть опять узнаны, как уже раз воспринятые, или, другими словами, должно быть установлено тождество между воспринятыми и воспроизведенными элементами. Эти три этапа*соединенияК. называет: 1) синтезом апрегензии («схватывания» — восприятия) в созерцании; 2) синтезом репродукции в воображении; 3) синтезом рекогносции («восстановление» — воспоминание) в понятии. Из этого ясно следует, что без рекогносции это единство не было бы возможно.
Поясняя значение отмеченных этапов, К. говорит: «Очевидно, что если я хочу мысленно провести линию или представить себе время от одного полудня до другого, или известное число, то мне, прежде всего, необходимо представить эти разнообразные представления одно после другого. Но, если бы я всегда забывал предшествующие моменты (первые части линии, прежние части времени, или последовательно представляемые единицы) и, переходя к следующему, не воспроизводил бы их, то никогда не могло бы возникнуть целого представления ни одной из вышеназванных мыслей и даже никогда не могло бы быть чистейших и первых основных представлений пространства и времени». Таким образом, по Канту, даже первые априорные формы — время и пространство — получают свое единство благодаря действию апрегензии и репродукции. Но и апрегензия в созерцании и репродукция в воображении не дают еще готового представления. Посредством апрегензии данные элементы представления восприняты, как нечто целое, но тем не менее туманное, посредством репродукции эти элементы воспроизведены. Перед нами, однако, носится одно смутное воспоминание о воспринятых элементах, которое еще не является представлением. Это смутное воспоминание становится объектом знания лишь в тот момент, когда утверждается тождество между воспринятыми и воспроизведенными элементами, т. е. в рекогносции.
Как возможна рекогносция, или, иначе сказать, «где источник уверенности в тождестве воспроизведенного с воспринятым». Если бы наше сознание было подвержено тем постоянным изменениям, которые оно само претерпевает от различных восприятий, то тождество между А, воспринятым в один момент времени, и А, воспринятым в другой момент времени, было бы совершенно невозможно, потому что наше собственное «я» в разное время различно и находится в процессе постоянного изменения.
Перед этим изменчивым «я», или, как его на-^ зывает К., эмпирическим сознанием, носится поэтому смутно воспроизведенное А в воспринятом А. Нехватает, следовательно, тождества: рекогносция пока невозможна, и мы не имеем искомого представления. Полное представление возможно только, если будет иметься источник тождества. Таким источником является тождественное сознание, т. е. такое сознание, которое при всех изменениях душевного состояния оставалось бы одинаковым, точнее, тождественным с самим собою. Чтобы А, воспринятое в ’один момент времени, было тождественно с А, воспроизведенным в другой момент времени, необходимо, чтобы наше «я» при восприятии было тождественно с нашим «я» при воспроизведении. Когда я, например, в воспринятом мною вчера А сегодня его опять узнаю, то это возможно только потому, что я сам себя воспринимаю и в моем сегодняшнем «я» узнаю вчерашнее «я». Это тождественное, единое, всегда само себе равное сознание К. называет трансцендентальной апперцепцией.
Общий гносеологический вывод для К. гласит: то, что мы называем природой, есть не
