С конца 18 в. К. полностью превращается в колонию Российской империи. Русским правительством в 1834 и 1847 издается положение об управлении калмыцким народом, по к-рому руководящая роль в улусных судах переходит к русским чиновникам. Обычное право калмыков сменяется русским законодательством. Выморочные улусы переводились в казну, в результате чего в 1863 43% общего количества кибиток числилось в казенном ведомстве и эксплоатировалось великорусскими помещиками и чиновниками. С начала 19 в. эксплоатация калмыцкого народа усиливается. В 1834 правительство по настоянию феодалов установило, помимо отработочной и продуктовой ренты, ежегодный денежный оброк в размере 28 р. 50 к. о кибитки в пользу владельцев. Фактический же денежный оброк был в 2—3 раза выше установленного законом. Рост эксплоатации привел к массовой распродаже населением за бесценок скота купцам-ростовщикам.
В начале 19 в. русское правительство установило т. н. 10 — верстную полосу, запрещавшую право кочевки на 10 верст от границы «русских» поселений. Ат. к, колонизаторами захватывалась земля по берегам Волги и Приморья, то калмыцкие кочевья оказались отодвинутыми от Волги и моря на 15—20 верст.
В 1847 правительство изобретает новое средство грабежа земель путем издания «закона об оседлости». По этому закону разрешалось отводить в собственность нойонам (князьям) по 1.500 десятин, аймачным и зайсангам (дворянам) по 400, безаймачным по 200, а простолюдинам-кочевникам по 30 дес. надела на мужскую душу. При кочевом экстенсивном хозяйстве норма в 30 дес. была явно недостаточной.
Поэтому калмыцкое крестьянство откайалось от надела. Воспользовалась этим правом лишь незначительная часть привилегированной верхушки, земля к-рой поступала в продажу колонизаторам.
После реформы 1861 экспроприация земель в К. расширилась, т. к. наряду с дворянско-купеческой колонизацией в К. устремляется и колонизация кулацкая. В цел як поощрения этой колонизации царское правительство в 60 — х гг. 19 в. ввело вторую десятиверстную полосу, отодвинув калмыцкие кочевья от Волги и моря на 30—40 верст. С оттеснением от Волги и моря калмыки лишились рыбных ловель, зимних пастбищ, водопоев и оказались изолированными от влияния пролетариата культурных и промышленных центров. Политика грабежа трудового калмыцкого крестьянства со стороны великорусских и туземных феодалов привела к деградации производительных сил. Пауперизация достигла неимоверных размеров. Так, в 1803 было 2.500.000 голов скота, в 1863 1.090.588, а в 1896 лишь 453.360 голов — сокращение более чем в 5 раз. Это привело к уходу значительного числа калмыков в город на заработки. В 1803 на астраханских промыслах по официальной статистике числилось более 3.000 наемных калмыков. В 40 — х гг. 19 в. работало уже до 9 тыс., а в 188'8 50% всех наёмных рабочих астраханских рыбных промыслов составляли калмыки, положение к-рых было значительно хуже, чем русского рабочего. Помимо капиталистического калмыцкий рабочий подвергался феодальному и колониальному гнету: он должен был платить албан владельцу или казне. Если бедняк не мог заплатить оброка, то он отдавался в работу на промыслы или в ба 758
траки к кулаку. Зарплата получалась не им, а владельцем. Со второй половины 19 в. развивается новая форма эксплоатации: хищническая система подрядов. Трудящиеся калмыки не раз пытались сбросить цепи рабства. В 19 в. происходили массовые захваты калмыками скота у местных феодалов и пограничного русского населения.
В 60 — х гг. 19 в. правительством была предпринята реформа и для калмыков, но только 16 марта 1892 было издано положение «об освобождении калмыков-простолюдинов от власти нойонов-зайсангов». За освобождение нойоны и зайсанги получили выкуп в размере 5 — кратного албана. В связи с реформой началась массовая экспроприация земель у калмыцких крепостных. Реформа 1892 не освободила полностью крестьян от власти нойонов. Кроме выкупных платежей, вместо албана, был введен 7 — рублевый кибиточный налог. Это давало возможность нойонам, зайсангам и духовенству и после реформы 1892 держать калмыцкие трудящиеся массы в кабале.
Несмотря на наличие крепостнических пережитков и колониального гнета, сковывающих развитие производительных сил, капитализм начинает складываться и в Калмыцкой степи.
Среди калмыков появляются крупные скотоводы-промышленники и торговцы. Однако, великорусская буржуазия занимала в Калмыцкой степи командное положение. Проникавший в степь капитал носил, гл. обр., торгово-ростовщический характер и вел к процессу дифференциации массы кочевников. В 1904 на 30.500 калмыцких кибиток приходилось всего 70.959 лошадей, причем одной пятой общего числа кибиток принадлежало 75% лошадей. А к моменту Великой Октябрьской пролетарской революции до 75% трудящихся не имели никакого скота. Массовое обнищание трудового народа облегчало экспроприацию земель скотоводов-калмыков как великорусскими, так и местными помещиками. За чашку арака снимались в аренду земли кочевников-калмыков. В 1905 калмыки Большедербентского улуса сдали нойону Гахаеву 40.000 дес. по 50 коп. за десятину; последний переуступил ее кулачеству по 5 руб. за десятину. Ламайское духовенство не отставало от этого ограбления, оно было самым многочисленным паразитическим слоем в калмыцком обществе. По весьма неполным подсчетам, в 1914 на 66 человек приходилось одно духовное лицо.
Нищета способствовала распространению эпидемий (до 50% населения было поражено сифилисом и туберкулезом) и приводила к сокращению рождаемости и увеличению смертности. В связи с сокращением населения появилась теория о расовом вымирании калмыцкого народа. Проводимая царизмом политика разжигания национальной вражды способствовала тому, что в революцию 1905 русские переселенцы не боролись вместе с калмыцкой беднотой против калмыцких и русских крепостников и захватывали калмыцкие общинные зёмли. КйлШщкое крестьянство в революцию 1905 в значительной своей части оказалось в идеологическом плену у своей буржуазии, духовенства и феодалов, призывающих к «мирным» требованиям (сохранение старого самоуправления, неприкосновенности и права калмыков на их территории, предоставление национального представительства в Думе, ликвидация административной опеки, обводне-
