Ливий сам республиканец по убеждению, он преклоняется перед республиканским Римом, но, где нужно, он оказывается верным сторонником Августа. Ливий верит в чудеса, во вмешательство богов в дела людей, он приписывает неудачу римлян тому, что их наказывают за нечестие боги. Вся мощь Рима, по мнению Ливия, основывается на строгом благочестии и строгих нравах, к-рые существовали в былые времена в республиканском Риме и которые забываются в Риме, современном Ливию.
Современник Ливия Дионисий Галикарнасский (см.) (вторая половина 1 в. дохр. эры и начало 1 в. хр. эры) стоит как историк ниже Ливия. Дионисий пишет историю как ритор по преимуществу. Его цель — показать, как следует ее писать, чтобы прочесть мораль гражданам.
К этому же времени относится и труд Диодора (см.) Сицилийского «Историческая библиотека», заключающий в себе историю древнего Востока, Греции и Рима от мифических времен и до времени Юлия Цезаря. Диодор — ученик философов-стоиков — стремится показать в своей истории, что все люди близки друг другу как родственники, хотя их и разделяют пространство и время, все они в конечном счете входят в одно общечеловеческое государство, к-рым управляет божественный промысел. Диодор смотрит на историю как на учительницу доблести, провозвестницу истины. Нов действительности он далек от того, чтобы критиковать источники, его история — сборник выдержек из разных историков, на критику к-рых у Диодора нехватило ни таланта, ни знаний, ни опыта. Цитируя, например, из римских анналистов то, что они гово-. рят о древнейшем Риме, Диодор относит иногда эти выдержки к своему времени, и получаются бьющие в глаза анахронизмы; часто он об одном и том же событии рассказывает дважды различно, так как это не его рассказ, а цитаты из двух различных авторов.
Во времена Диодора написана и первая латинская всеобщая история Трога Помпея, известная нам по краткому изложению, написанному во 2 в. хр. эры Юстином. Трог Помпей также не был историком-исследователем, он использовал труды греческих историков. Такова же и всеобщая история Веллея Патеркула. В ней нет строгого плана. Патеркул часто останавливается на второстепенных событиях, забывая о важнейших. Он крайне субъективен в оценке деятелей истории, расточает лесть перед Тиберием. Все эти историки характерны для И. первой половины 1 в. хр. эры, времени укрепляющейся империи, как характерен для нее и Курций Руф, который пишет историю Александра Македонского, причем стремится дать не историю, а лишь занимательное чтение. У Курция Руфа нет историч. исследования, основывающегося на критике источников. — Выше всех историков 1 в. хр. эры и начала 2 в. хр. эры стоит Корнелий Тацит (см.) (55—117 хр. эры). Первой работой Тацита была биография Кайя Юлия Агриколы. Следующий труд Тацита «Германия» до сих пор остается вместе с «Комментариями о Галльской войне» Цезаря основным источником для знакомства с бытом древних германцев. Но слава Тацита как историка основывается на его «Истории Рима» (от 69 по 96 хр. эры) и «Анналах» (история, охватывавшая время от смерти Августа по смерть Нерона). В своих трудах Тацит описывает события необыкновенно ярко и образно, стремясь дать пра 36
вдивую историю прошлого. Пользуясь тем или иным источником, Тацит относится к нему критически. Он на все смотрит с точки зрения римского гражданина и его интересов; если он и хвалит предводителя германцев Арминия, то весьма умеренно и лишь потому, что личность, подобная Арминию, не могла не произвести сильного впечатления на современников. У Тацита, происходившего из сословия всадников, убежденного сторонника римской аристократии, живы еще симпатии к республике. Он охотно отмечает все пороки и недостатки императоров. Невысокого мнения Тацит и о сенате и называет его собранием льстивых сенатороврабов. Тацит иногда готов, подобно многим историкам его времени, прочесть мораль читателю, он верит в богов, в то, что все зависит от судьбы, но он часто говорит и о более реальных причинах, вызывавших те или иные события, указывая, напр., на географические условия, «упадок нравов», хотя и не может объяснить причин этого упадка, и т. д. Тацит — тонкий психолог, он необычайно метко и ярко изображает отдельные характеры, причем придерживается взгляда, что психика людей влияет на ход исторических событий.
В 1 в. и начале 2 в. писал Плутарх (45—120 хр. эры); из его трудов большое значение для истории имеют сравнительные «Жизнеописания», в к-рых он сопоставляет знаменитых греческих исторических деятелей с римскими, помещая в конце биографий иногда и особые «сравнения». Но Плутарх — не ученый-исследователь, он не обладает талантом критика; Плутарх — прежде всего философ-моралист. Он интересуется своими героями не как деятелями истории, а как личностями с определенными достоинствами и недостатками. Плутарх сам в биографии Александра Македонского говорит, что пишет не историю, а биографию. В своем труде Плутарх использовал многих историков, в том числе и не дошедших до нас в оригинале. И в этом значение Плутарха для исторической науки.
В конце 1 в. хр. эры при императоре Элие Адриане писал свои биографии и Светоний (см.) Транквил (75—150 хр. эры). Его характеристика исторических деятелей далеко уступает характеристикам Тацита. У Светония мы на каждом шагу встречаемся с анекдотами, в хронологии у него путаница, выведенные деятели не поставлены в их исторические условия. Светоний угодил вкусам своего времени, вкусам тех придворных кругов, которые окружали императоров.
Выразив интересы этой придворной, рабовладельческой аристократии и императорской бюрократии, Светоний стал образцом и для последующих историков-биографов императоров.
Светонию подражали и составители сборника, известного под названием «Scriptores historiae Augustae» («Писатели истории Августов»); в нем находились биографии императоров от Элия Адриана до Нумериана (117—284 хр. эры). Составители этих биографий не останавливались не только перед тем, чтобы давать ложные сведения, но даже перед подделкой документов.
До нас этот сборник дошел в обработке, к-рой он подвергся в 4 в. хр. эры. Во 2 в. хр. эры мы не имеем крупных римских историков; среди историков того времени, писавших по-гречески, необходимо упомянуть Арриана (95—175), к-рый подражал Ксенофонту и даже называл себя новым Ксенофонтом. Он, подобно Ксенофонту, написал «Анабасис»; в нем Арриан гово-
