Страница:БСЭ-1 Том 25. Железо - Зазор (1932).pdf/312

Эта страница не была вычитана

ния и журнал. По окончании пансиона короткое время служил. В 1802 вернулся в деревню и прожил в ней шесть лет, занимаясь самообразованием. В 1808—10 в Москве редактировал «Вестник Европы» (см.).

В 1812 вступил в ополчение, присутствовал при Бородинском сражении и в лагере при Тарутине написал «Певца во стане русских воинов». Монархически  — патриотические стихотворения Ж. вызвали внимание двора, он получает должность чтеца (1815), а в 1826 становится воспитателем будущего царя Александ- .

pa II. В 1841 Ж. уходит в 'отставку, проведя при дворе четверть века* Последние, десять лет жизни проводит за травницей* К биографии Ж. следует добавить^ что в 1816—18 он принимал близкое участие в литературном об-ве «Арзамас» (см.), которое вело борьбу с «архаистами» (труппа Шишкова); здесь сблизился с кругом писателей-дворян; с этого же времени началось его знакомство и потом дружба с Пушкиным* Принадлежа к среднему культурному дворянству, Ж. воспринял из этой среды все основные черты своего миросозерцания.

Он был глубоко религиозен — с оттенком мистицизма, поддержанного общением с масонами И. П. Тургеневым*и И. В. Лопухиным. Убежденный монархист, Ж. считал, что самодержавие  — «высшая форма правления»; в своих политических взглядах он был последователем Карамзина. Как и Карамзин, Ж. отнесся резко отрицательно к восстанию декабристов, хотя имел среди них друзей и потом не раз хлопотал о смягчении их участи. Столь же отрицательно было его отношение к польскому восстанию. В 1848 Ж. резко порицал революционные движения'на Западе. Социальное, злокрепостное право — не вызывало его протеста. Придворная жизнь еще более умерила его воззрения, что вызывало иронию со стороны писателей-декабристов («руку жмет камер-лакею бедный певец»). Преданный ученик Карамзина, Ж. начинал писать как сентименталист, (см. Сентиментализм); в своем творчестве он ориентировался на барскую усадьбу и на Москву, эту зимнюю резиденцию наиболее культурного поместного провинциального дворянства. Деревенский пейзаж и усадебный быт являются фоном его лирических стихотворений. Ж. создает свои элегии, столь характерные как . форма для сентиментальной школы (начиная с «Сельского кладбища», 180. 2). «Мне рок сулил брести неведомой стезей, быть другом мирных сел, любить красы природы», «творца, друзей, любовь и счастье воспевать»  — таково самоопределение поэта и его тематика. В стихах Ж. много мотивов религиозных; он культивирует мотивы дружбы; любовная его лирика — в строгом соответствии с нравами благовоспитанного культурного дворянства; он воспевает счастливую семейную жизнь. Наряду с элегией Ж.разрабатывает такжё идиллию, сентиментальную стилизацию деревенской, крестьянской жизни. Как гуманный помещик он сочувствует бедным поселянам и готов, признать, что «их рок обременил убожества цепями, их гений строгою нуждой был умерщвлен», но такие мысли не захватывают поэта глубокому него мы не найдем картин, крепостного рабства, как у Радищева или в «Дёревне» Пушкина; «дарил несчастных он — чем только . мог — слезою».

У Ж. немало подкрашиваний в изображенйи условных пейзан, счастливо живущих в «спокойных* шалашах».

Общему строю оригинального творчества Ж. вполне соответствовала и его переводческая деятельность; Пушкин считал его «гением перевода». Сам Ж. признавался: «мой ум, как огниво, которым надо ударить о камень, • чтобы из него выскочила искра: у меня почти все чужое или по поводу чужого, — и все однако мое»* Ж. много переводил из немецких поэтов: Шиллера, Гёте, Бюргера, Уланда, ; Геббеля; из французских — Флориана (басни), из английских Вальтер-Скотта, Соути. В самом подборе переводимых писателей сказались те же вкусы и пристрастия прекраснодушного сентиментализма; особенно охотно переводил.

Ж. Шиллера, Уланда. Характерен о! бор произведений: Ж. перевел сказочно-фанта* стическую балладу Бюргера (см.) «Ленора», но не затронул совершенно произведений Бюргера, где тот сатирически изображает дворянство. Из Байрона Ж. перевел только небольшую поэму «Шильонский узник», да и в ней сделал ряд смягчений и вовсе выпустил сонет о свободе* Даже у Шиллера в «Орлеанской деве» Ж. в переводе смягчил резкие или простонародные выражения; королю, изображенному у Шиллера робким и бездеятельным, Ж* придал черты душевного благородства.

Еще в молодости Ж. писал оды в стиле державинских (наприм. «Благоденствие России, устрояемое великим ее самодержцем Павлом Первым», 1797; «Песнь барда над гробом славян-победителей», 1806). Придворная жизнь воскресила в творчестве Ж. эту староклассическую струю. Он пищет: «К портрету императрицы Елизаветы Алексеевны», «Государыне императрице Александре Феодоровне» и т. п. Есть у нёго целая серия державинского же типа торжественных обращений к вельможам; охотно и обильно он пишет «стихи на случай». Словом, он воскрешает стиль придворной поэзии 18 в. В эпоху декабризма все это являлось сугубо реакционным.

В придворных кругах имели успех многие произведения Ж. этого времени: сентиментальные, идиллические стихи с их религиозностью и морализмом, переводы из Уланда, Геббеля и пр. Имел успех особый жанр, в к-ром славился Ж.: баллады, оригинальные и, чаще, переводные: «Людмила», 1808, и «Светлана», 1811  — переработка «Леноры»; «Двенадцать спящих дев» в двух частях: «Громобой» и «Вадим», 1810, целая вереница другихчВ великосветских кругах, как и в кругах консервативно настроенного дворянства, чиновничества, столичного купечества, благосклонно принимались сказки Ж. — в псевдонародном и . дидактическом