ную школу, Ж. стал преподавать философию. В 1883—85 был профессором философии Тулузского ун-та. В 1885 был впервые выбран депутатом своего родного города Кастра. После поражения на выборах 1889 Ж. вернулся на короткое время в Тулузский ун-т, где стал читать лекции о происхождении герм. социализма, но на этом его академическая карьера, начатая не без блеска, закончилась. Памятником этого периода жизни Ж. остались две диссертации: «О реальности чувственного мира» и другая, написанная по-латыни, «О первых чертах немецкого социализма у Лютера, Канта, Фихте и Гегеля».
Первая, написанная в духе пантеистического идеализма, не подымается выше среднего уровня работ провинциального профессора философии. Теоретическая ценность второй диссертации не на много выше, но она интересна тем, что дает представление 1го социалистическом мировоззрении Ж. этого периода. По существу эта расплывчатая, этически-гуманитарная, либеральная концепция социализма, представлявшая последний не столько как результат общественного развития, сколько как «постулат практического разума», осталась у Ж. на всю его жизнь.
Попав впервые в палату депутатов в 1885, Ж. занял место на скамьях левого центра.
В промежутке между 1885 и 1892 он эволюционировал от обычного франц. радикализма с известным уклоном в сторону социальных проблем к реформистскому, социализму. Вернувшись в палату в янв. 1893 по«ле знаменитой стачки углекопов в Кармо, Ж. примкнул к независимым социалистам.
На общих выборах конца 1893 он был вторично избран. С этого момента можно датировать второй период политической жизни Ж. Весь этот период проходит под знаком борьбы против клерикально-монархической реакции, оголтелой военщины и антисемитизма. Он открывается выступлением Ж. по Панамскому делу, к-рое он рассматривал как продукт «социального разложения строя, не дающего возможности отличить законное предприятие от мошенничества».
Но наивысшего напряжения эта борьба Ж. против реакционных сил достигла в деле Дрейфуса, — во время которого обнаружились вулканический темперамент Ж., его гражданское мужество, его замечательный ораторский талант и необычайная напористость в атаке врага. Но здесь же выявилась и насквозь немарксистская сущность политической тактики Ж. Дрейфус был для Ж. символом «страдающего человечества». Он боролся за попранную справедливость и человечность. В этой позиции не было ничего специфически пролетарского: таким точно образом можно было аргументировать, находясь на левом крыле радикальной партии. И действительно Ж. был очень близок в это время к радикалам: в палате он вме 566
сте со своими единомышленниками заключил даже с радикалами тесный союз, оформившийся в виде делегации левых. Несмотря на весь боевой пыл и мужество, с которым Жорес вел дело Дрейфуса, его глубоко оппортунистическая антимарксистская тактика фактически разоружала пролетариат перед лицом буржуазии, отдельные фракции которой скоро примирились между собой при виде растущего революционного возбуждения. Своего логического завершения тактика Ж. достигла во время т. н. казуса Мильерана(1899). Когда социалист Мильеран вступил в буржуазный кабинет Вальдека-Руссо, Ж. не только поддержал его, но и теоретически обосновал необходимость министериализма. Участие социалистов в буржуазном правительстве — это, по Ж., с одной стороны, признак растущей силы социализма, а с другой — один из этапов его осуществления: Действительность показала, в каких отвратительных формах реализуется теория Ж., ибо Мильеран, Бриан, Вивиани, ближайшие друзья и ‘ идейные единомышленники Ж*, придя к власти, превратились в рьяных душителей пролетариата. Практика участия социалистов в буржуазном министерстве и левом блоке означала «бессознательное предательство интересов пролетариата, превращение пролетариата в прихвостня буржуазии, развращение его мишурой власти, на деле безусловно недостижимой в буржуазном обществе» (Л енин, т. VII, Зизд., стр. 198). Хотя Ж. и вел потом ожесточенную борьбу против Мильерана и Бриана и хотя сам он, будучи лично исключительно бескорыстным человеком, отказывался от участия в министерских комбинациях, тем не менее он всю жизнь оставалсу убежденным министериалистом. Единственная,, поправка, к-рую он согласен был внести в свою реформистскую концепцию, сводилась к тому, что министр-социалист должен делегироваться партией и отвечать перед ней. Ж. неимоверно переоценивал значение республиканской формы правления: перед необходимостью защиты буржуазной республики все остальное отступало у него на задний план. Ж., ставя в центре внимания пролетариата борьбу за республику «отманивал» пролетариат от более важной задачи, которая уже выдвигалась объективно историей, — от задачи социалистическогопереворота (см. там же). Неудивительно, что он принял такое горячее участие в борьбе с религиозными конгрегациями, бывшей как бы реваншем радикалов за дело Дрейфуса. В своей помощи министерству Комба Ж. заходил настолько далеко, что стиралась всякая грань между радикалами и социалистами.
Когда Ж. примкнул к социализму, франц. социалистическое движение было разбито на ряд группировок и партий. Между тем обстановка властно диктовала необходимость объединения, и Ж. выступил как один из его инициаторов. Ж. был идеальным типом соглашателя, стремившегося сгладить все противоречия, найти общую формулу, к-рая своей общностью, а следовательно и бесформенностью примирила бы всех. Однако при всем своем примиренчестве Ж. не сдавал своих основных реформистских позиций. Именно этим и следует объяснить неудачу первой объединительной попытки
