семьи, для к-рой они считались погибшими.
Купцы по общим законам были свободны от рекрутчины, но и другие зажиточные слои имели возможность, освободиться путем покупки рекрутской квитанции или предоставления вместо себя «охотника». Кроме того об-во получило власть «отдавать в рекруты по своему приговору всякого еврея, во всякое время за неисправность в податях, за бродяжничество и другие беспорядки, нетерпимые в оном». Не трудно себе представить, как широко использовал кагал это право для угнетения масс, в частности для политической борьбы с «инакомыслящими».
Трудящиеся массы правильно оценили этот закон не только как правительственную репрессию, направленную против них, но и как новое орудие усиления кагального гнета. В Староконстантинове и Бершади, как только введен был рекрутский указ, толпа забросала камнями дома кагальных, и богачей, на что правительство ответило преданием виновных военному суду. Политика кагала в вопросе о рекрутчине не замедлила проявиться: могилевский, шкловский и гродненский кагалы ходатайствуют об отмене правил, касающихся исправления повинности по очереди, под тем предлогом, что бедняк может скрываться, а имущий и оседлый вынужден будет его заменять. Податные недоимки становятся новым источником усиленной рекрутчины. Правительство, в целях более правильного поступления податей, установило эквивалент — одного рекрута вместо определенной податной суммы. Не так на это дело посмотрели кагалы. Ведь сдавать бедняков в рекруты гораздо легче, чем выколачивать из них недоимки, и само правительство, заинтересованное больше в успешном взыскании недоимок, вынуждено было приостановить рекрутский пыл кагалов. Т. о. рекрутчина и налоговой пресс обострили классовую борьбу, происходившую между зажиточным мещанством, к-рое, спасаясь от рекрутчины, записывалось в купечество, и несостоятельной его частью. Она происходила также между мещанами и купцами, которые стремились освободиться от малейшего участия в общественной раскладке кагальных расходов. Она происходила также между кагалами и ремесленниками, стремившимися избавиться от ига общины путем создания особого цехового участка по сдаче рекрутов. Но недовольство мелкобуржуазной массы, сдавленной в тисках нужды и гнета, не отливалось в дореформенный период, если не считать отдельных случаев, в революционные выступления, — ее бессилие находит свое выражение в целом ряде прошений к властям предержащим:, в которых сквозила наивная вера в помощь высшего начальства.
Внешний и внутренний политический кризис России в 50 — х гг.,. к-рый по существу сводился к кризису всей народнохозяйственной системы — невозможности на базе крепостничества развивать производительные силы страны, — дал толчок к реформам.
Но новые хозяйственные и общественные условия больно ударили по архаическим профессиям, к-рые у подавляющего большинства еврейского населения были связаны с крепостным хозяйством. Это обсто 68
ятельство должно было неблагоприятно отразиться на еврейских мелкой торговле и ремесле, обслуживавших крестьянское население. Тарифы 1857 и 1868, понизившие пошлины на ввозные товары, уменьшили обороты внутренней торговли за Счет внешней и нанесли ущерб контрабандному провозу товаров, который широко был распространен среди населения пограничных губерний. Постройка ж. д. и развитие пароходного дела лишили источников пропитания многочисленный разряд людей, занимавшихся транспортом, извозом и содержанием постоялых дворов. С проникновением капитализма в пром-сть ремесло стало вытесняться, и вместе с тем подготовлена была почва для дифференциации последнего. Самостоятельный производитель, работавший на заказчика, начинает работать на рынок и всецело подпадает под власть скупщика-купца.
Процесс перехода ремесла в домашнюю пром-сть сопровождается самой беспощадной эксплоатацией, удлинением рабочего’ дня, уменьшением до нищенского содержания зарцлаты и возрастанием времени мертвого сезона с его неизменным спутником — безработицей. Целый ряд отзывов, по большей части официальных, рисует в ужасающих красках жизнь еврейской массы того* времени. «Нередко 3—4 комнаты вмещают до 12 семейств... Целые семейства иногда довольствуются фунтом хлеба, селедкой и несколькими луковицами» (Бобровский, «Описание Гродненской губ.»).«В тех местахг где живет бедная часть еврейского населения, улицы не шире 1^2 саженей; на них с двух сторон обваливающиеся домики один возле другого, у кого без крыши, у кого без. окон, у кого без целой стены; на пространстве улицы перед домом десятки детей, почти голых, валяются в грязи вместе с десятками? свиней» (корреспонденция о Бердичеве в.' «Московских ведомостях»). На этом фонеголода и нищеты еще резче выделяются богатство и блеск еврейской купеческой верхушки, к-рая быстро приспособилась к новым хозяйственным условиям. Она принимает живое участие в ж. — д. концессиях, банковском грюндерстве, в хлебном экспорте, в акционерных товариществах. Последние* тем более привлекают еврейский капитал, что в этой форме легко можно было обходить, еврейские правовые ограничения, связанные гл. обр. с покупкой земли. Особенно внедряется еврейский акционерный капитал в. банковое дело и сахарную пром-сть. В 1873 был утвержден устав акцион. т-ва Александровских сахарных заводов, возглавляемого^ Бродским. Затем выступают акц. об-ва «Зерно-сахар», «Григоровское», «Жатковское» и др., за к-рыми стояли сахарные тузы — Зайцевы, Гальперины, Балаховские, Френкели, Эттингеры и т. д. Одни заводы братьев Бродских к началу 90 — х гг. вырабатывали почти г/4 всей рафинадной продукции в России. В сахарной торговле удельный вес евр. купцов был еще больше, достигая 60—70%. всего товарооборота сахарной пром-сти.
Вместе с «чумазыми» утвердился Е. финансист, банкир, биржевик, сахарозаводчик.
В Белоруссии фаб. — зав. пром-сть во многих отношениях мало отличалась от ремесленных мастерских. По данным 1866, на 4.018» промышл. заведений приходилось 22.900 ра-
