тельствует ряд папских булл и синодальных постановлений. Исключение составляла лишь вассальная военная служба, которую несли и духовные лица, нередко поставлявшие в распоряжение своего сюзерена вооруженное население как духовных княжеств, так и крупных церковных поместий. Огромное значение имела для Д. и судебная привилегия (privilegium fori), в силу которой всякие споры как в среде самого Д., так и между мирянами и духовными лицами подлежали суду епископа. Еще Юстиниан, а впоследствии меровингские и каролийгские монархи закрепили за Досудебную привилегию, являвшуюся в средние века одной из самых прибыльных статей государственного и общественного бюджета. В общем Д. судило мягче, чем королевский и феодальный суд, вследствие чего многие добровольно прибегали к суду Д., но денежные штрафы были и более высоки и более часты. Злоупотребления Д. судебной привилегией способствовали росту преступлений, искупаемых зачастую одними денежными штрафами, а также распространению индульгенций (см.). С другой стороны, Д. пользовалось привилегией личной (privilegium canonis), в силу которой государство охраняло неприкосновенность Д. повышенным вергелъдом (см.).
Эти огромные имущественные и юридические права сопровождались определенной материальной, гарантией для отдельных категорий Д.:. епископу обеспечивался стол (mensa), канонику — пребенда, а священнику — мане (земельный участок). Этот минимум был неотделим от должности и, подобно последней, давался на всю жизнь; многие клирики совмещали несколько таких должностей, но реально исполняли свои обязанности по одной из них; остальные же были «sine сига» (без заботы о душе прихожан). На этой почве совершалось множество злоупотреблений, и «синекуры» сосредоточивались в руках отдельных лиц как духовных, так и светских.
Синекурами торговали, и они котировались на церковной бирже так, как котируется ценные бумаги на обычной бирже. Распространенность покупки и продажи синекур привела к тому, что большинство священников, фактически исполнявших обязанности духовенства, получало небольшую часть даже гарантированного манса и довольствовалось мелочью (portio congrua). На этой почве возникало расслоение внутри Д.: сельский священник стал прибегать к незаконно оплачиваемой требе и ненавидел «жирного сине*куриста». Эта дифференциация внутри Д., вызывавшаяся в разных странах разными причинами, ярко сказалась в Англии уже в 14 в. в движении т. н. «бедных священников» — лоллардов (Чосер в «Кентерберийских рассказах» дает идеальный образ истинного пастыря, бичуя в то же время лицемерие монахов и пороки высшего духовенства); результаты этого расслоения дали о себе знать и в первой стадии Великой французской революции (см. Франция, Исторический очерк).
Для укрепления своего влияния на широкие народные массы церковь предъявляла Д. известные требования: скромность в одежде, соблюдение целого ряда правил нрав 658
ственного поведения и безбрачие. Однако последнее начало строго соблюдаться лишь с конца 11 в. после реформ папы Григория VII (см.), явившихся результатом т. н. клюнийского движения. Введение строгого целибата преследовало двойную цель: сохранения имущества в руках церкви и ослабления зависимости Д. от местных светских властей, с одной стороны, и укрепление моральной дисциплины в рядах Д. — с другой. Однако последняя цель не была достигнута, так как требования морального порядка, предъявлявшиеся к Д., продолжали сплошь и рядом нарушаться. Пороки Д. давали богатый агитационный материал сторонникам ересей (см.), к-рые порождались сложными социальными условиями жизни феодального общества во второй половине средних вв.
В эпоху Возрождения и гуманизма пороки и невежество Д. стали излюбленной темой целого ряда сатирических художественных произведений и политических памфлетов («Кентерберийские рассказы» Чосера, «Декамерон» Бокаччо, «Письма темных людей»).
Тем не менее в эпоху ср. вв. до возникновения светской городской*культуры Возрождения Д. было единственной интеллигенцией; оно поставляло писцов для канцелярий, чиновников для государей, ученых средневековых ун-тов. В силу своего положения оно же являлось и носителем просвещения в средневековом обществе. В центре духовного образования стояло знание латинского языка, к-рое было. необходимо при богослужении. В капитулах и монастырях каноники обучали латинск. языку детей, к-рых родители посвящали церковному делу (pueri oblati) и к-рые содержались в общежитиях.
О снабжении же церквей будущими служи-* телями стали заботиться епископы, к-рые устраивали школы при кафедральных соборах. Даровое обученйе и содержание в этих школах способствовало тому, что многие неимущие родители отдавали в школы, своих детей, — отсюда демократическое происхождение многих сельских священников. Однако городская буржуазия, выражавшая недовольство «старой» школой, стала, пользуясь патронатским правом, устраивать школы при «своих» городских церквах. Так начался школьный спор; церковная школа, более близкая к требованиям жизни и смягчавшая строгие требования школы монастыря, капитула и епискойа, начала одерживать верх. Церковные школы, созданные буржуазией, а не Д., являлись рассадниками настоящего образования, на борьбу с которым были призваны университеты (в Париже в самом начале 13 в. и тогда же в Болонье), где философия и право должны были стать на защиту кафедральной школы против церковной, покровительствуемой буржуазией.
Эта борьба научила:Д.. ценить влияние образования на — народные массы; с тех пор и до настоящего времени оно стремится не выпускать целиком из своих рук дело народного образования (см. также историю отдельных стран Европы и статьи: Возрождение, Гуманизм, Средние века).
С. Л.
Б. Новое время. В 16—18 вв. развитие капиталистических отношений разрушило хозяйственную базу католической церк-
