ности зрительного образа, напр. той же палки.
Какой образ предмета считать более верным — это доказывается практикой.
Д. м. исходит из признания объективной реальности внешних предметов, из неразрывного, закономерного единства их сторон. Сама вещь есть единство|противоположностей. Человек в своей практической деятельности вступает с вещью, существующей вне его сознания, в различнейшие связи. Отдельные ощущения человека отражают отделедые стороны самой вещи.
Совокупное восприятие вещи в едином зрительном образе или в единстве всех ее чувственных отражений в человеке есть, в последнем счете, результат того, что все стороны или отношения, качества, свойства, проявления вещи образуют единство, закономерно связаны в ней самой.
Мы видели, что уже домарксовский материализм в теории познания не ограничивался признанием роли чувств, ощущений. При этом одни философы (Декарт, Спиноза) признавали, что человек непосредственно, независимо от чувств, одним мышлением может познавать внешний мир, другие же [напр. Гоббс (см.)], переходя к мышлению, отводили ему роль лишь простого регистратора ощущений, их^механического соединения или разъединения. Д. м., продолжая общую материалистическую линию, тем не менее глубоко отличается от старого материализма, в частности в вопросе о соотношении ощущения (и вообще наглядного созерцания) и мышления. Декарт и Спиноза несомненно разрывали ощущение и мышление. Гоббс же, наоборот, сводил мышление к ощущению, отождествлял их. Старый материализм правильно начинал познание с ощущений. Идеализм «забывал» это начало и поэтому, сколько бы ценных мыслей ни высказывал он (в особенности гегелевский идеализм) о «конце», о понятиях, — вся линия его была в корне неверна, была порочна и неизбежно вела в болото поповщины. В своем конспекте гегелевской «Истории философии» Ленин приводит высказывание Гегеля о теории познания Эпикура, который считал началом познания ощущение человеком внешних вещей. Гегель пытается дискредитировать материалистическую линию Эпикура, заявляя, что у Эпикура имеется только это наиболее примитивное, наиболее элементарное начало познания и что при этой теории отпадает-де необходимость в понятии. Ленин решительно становится на сторону Эпикура и возражает Гегелю: «„Первое начало", — говорит он, — забыто и извращено идеализмом. А диалектический материализм один связал „начало" с продолжением и концом» (Ленин, Философские тетради, стр. 297).
Если движение познания есть, вообще говоря, восхождение от единичного к общему, то отсюда еще вовсе не следует, будто ощущение по своей природе способно давать образ лишь единичной, неповторимой вещи, совершенно не связанной с другими вещами, или даже только образ одной какой-либо стороны проявления или свойства вещи. Люди видят, наблюдают не только вещи, но и движение вещей. Если Гегель говорит, что груши, вишни, яблоки есть молено, а плода есть нельзя (его-де можно лишь понимать), то это не более, как идеалистический выверт. В объективной реальности нет «плода вообще», «плода как такового», т. е. такого плода, к-рый не был бы определенным, единичным, конкретным плодом — вишней, грушей, ябло 206
ком. Общее не существует вне и помимо единичного, оно есть качество, свойство, сущность и т. д. единичных конкретных вещей.
Ощущение как образ объективной реальности является последним источником всего нашего понимания закономерности, необходимости, причинности, присущих самой объективной реальности. Ощущение, как и всякая форма познания, отражает и качественную и количественную стороны вещи, и явление и сущность, и свойство вещи и самую вещь, как их единство, и единичное и общее. Ощущение и вообще наглядное представление (пользуясь соответственным выражением Ленина) и абстрактно и конкретно, и момент и отношение, и тождество и различие, и покой и движение. Поэтому совершенно неправильной является идеалистическая трактовка ощущений и вообще наглядного созерцания как чего-то чисто случайного, исключительно внешнего, совершенно неустойчивого, субъективного, а мышления как чего-то исключительно необходимого, закономерного, объективного, устойчивого, общего.
Движение познания как общественного процесса познания и в том числе движение эмпирического наблюдения отнюдь не покоится на имманентной закономерности познания. Единство, противоположностей материи и сознания проявляется в историческом развитии человечества, в неустанной деятельности, направленной к открытию закономерностей внешнего мира и источников его движения, к охвату объективной реальности, ее наиболее глубокой существенной связи. Но человек есть прежде всего субъект практически деятельный, и общественное сознание человечества обычно отстает от его бытия, от его материального положения, от егощрактики. Не сознание определяет бытие, а' общественное бытие определяет общественное сознание. Последним источником движения человеческого познания является его непосредственное материальное жизненное противоречие как существа практически деятельного с окружающим миром. Развитие практики, практическая деятельность, практические нужды — и конечно отнюдь не просто в индивидуальном смысле, но прежде всего в смысле общественном и далее в классовом смысла этого слова — вот что является йаиболее глубоким источником, в последнем счете решающей основой движения познания человека.
Сравнительно узкий круг единичных предметов, явлений и процессов — такова та объективная реальность, с к-рой начинают люди изучение мира. Расширение жизненно-практической арены, развитие производительных сил, расширение и усложнение практически-производственных, социально-экономических и вообще общественных связей, открытие новых более или менее однородных явлений — и однородных прежде всего в смысле единства их производственной функции и общественного значения — и конечно постоянное ощущение, наблюдение их — все это ведет к обогащению объективно-реального содержания наблюдений и к их обобщению, к их все более глубокой переработке в мышлении. Химические элементы напр. не были открыты все одновременно. Их подлинно глубокое познание в их внутренней связи и взаимопревращениях началось лишь в последние десятилетия. Но все открытые и открываемые элементы и их различные формы были изучены и могли быть изучены в последнем счете лишь на основе их восприятия в фор*
