чески вытеснялись, вплоть до изгнания их с вывесок й запрета при телефонных переговорах: русский язык энергично насаждался в школах; как и на Западе, политика эта оправдывалась потребностями экономическ. оборота в едином языке.
Империалистская война и Октябрьская революция принесли с собой идею права национальных меньшинств на «свободное развитие», в частности в области языка. На Западе однако вывод о необходимости равноправия языков был сделан немногими государствами (Ирландия), большинство же стран ограничилось тем, что допустило наряду с Г. я. более широкое употребление языков местных. Польское законодательство признает например употребление в качестве местных языков немецкого (в судах Поморского воеводства) и украинского, белорусского и литовского (соответственно в бывш. Восточной Галиции и Волыни, воеводстве Полесск. и воеводстве Новогрудском).
Вопреки однако этому «признанию», польский язык господствует всецело: он является языком армии, флота, служебных отношений, официальной переписки и называется официально «гос. языком Речи Посполитой».
Законодательство Союза ССР, идя навстречу интересам широких масс и всемерно охраняя интересы всех населяющих Союз народностей, стоит на точке зрения равноправия «наиболее распространенных в Союзе языков» (законы Союза печатаются на 6 наиболее распространенных языках, статья 34 Конституции) и свободного употребления родного языка в школе, суде и управлении (постановление 3 Всесоюзного Съезда Советов о национальных меньшинствах). Союзное законодательство избегает самого термина Г. я. [лишь в конвенции о разрешении пограничных конфликтов с Польшей от 3 августа 1925 («Собрание законов», 1926, №17) упоминается о составлении актов на «гос. языках» договаривающихся сторон].
В законодательствах союзных и автономных республик и областей в первое пятилетие революции термин Г. я. попадается, означая национальный язык, введенный в употребление наряду с русским. Однако начиная с 1923, термин гос. язык постепенно перестает применяться в отдельных республиках.
После XII съезда коммунистической партии и его постановлений по национальному вопросу в новых проектах конституций автономных республик говорится уже не о Г. я., а об «официальных языках»; на Украине издается положение о равноправии языков и т. д. (в Белоруссии принцип равноправия языков провозглашен еще 4 февр. 1919). — Термин Г. я. удерживается еще по инерции в закавказских и среднеазиатских республиках но нередко Во множественном числе («Г-ми я-ми Туркменской ССР являются туркменский и русский»), чем ослабляется монопольный характер термина.
Лит.: Auer han J., Die sprachlichen Minderheiten in Europa, B., 1926; Дурденевский В. Н.» Равноправие языков в советском строе, М., 1927 (с литер, указаниями и данными зап. права); его же, Послевоенные конституции Запада, 2 в., л., 1924. в. Дурденевский.
Г. я. в школе. Требование обязательности Г. я. в школе буржуазных го 506
сударств отражает господство одной основной национальности страны над национальными меньшинствами. В царской России это господство проводилось со всей резкостью, вплоть до изгнания из школы родного языка национальных меньшинств и допущения его лишь как вспомогательного. Чем культурнее было национальное меньшинство, тем иногда сильнее подчеркивалось это требование.
По отношению к т. н. «отсталым» народностям требование гос. языка лицемерно мотивировалось задачей «ограждения высшей культуры». — По 'постановлению НКПроса 1918, «все национальности, населяющие РСФСР, пользуются правом организации обучения на своем родном языке'. С целью культурного сближения и развития классовой солидарности трудящихся различных национальностей, в школах национальных меньшинств вводится обязательное изучение языка большинства населения данной области». И только в первые годы революции этот язык большинства в школе носит иногда название Г. я., но затем, с 1923, этот термин постепенно исчезает.
Лит.: Чернолуский В., Основные вопросы организации школы в России, СПБ, 1909; его же, Школьное законодательство в РСФСР, M., 1927; Ваннэ, Рус. йзык в просвещении национальностей, в кн.: Педагогии, кадры. Тезисы и материалы ко 2-й сес. ГУС, март 1930, М. — Л., 1930. См. постанови.
3 — го Всероссийского Съезда Советов о нацмен.
ГОСУДАРСТВО. Главными и основными признаками государства в буржуазном понимании считаются: власть, территория и население, или нация. Но это историческ., узко классовое понятие буржуазия превращает в «вечную» идею, в вечный институт, к-рому не будет конца и, стало быть, нет и начала. Тем не менее ее наука в поисках такого определения, к-рое годилось бы для Г. всех времен, кончает полным банкротством. Буржуазные ученые почти единогласно заявляют, что «такого единого общепринятого определения Г. нет» (Коркунов); что «основные и самые общие понятия этой науки (о Г.), м. б., навсегда останутся вне области нашего познания» [Ленинг (Loning) в нем. «Словаре гос. наук»]; что «представление современников о Г., его природе и роли кажется исключительно путанным» (Леруа-Болье), и т. д. В. И.
Ленину принадлежит указание, что «вопрос о Г. есть один из самых сложных, трудных и едва ли не больше всего запутанных буржуазными учеными, писателями и философами» («Правда», №° 15, 1929). В самом деле, тогда как Аристотель объяснял Г. как «естественную, форму общежития», для англичанина Гоббса Г. является наоборот следствием «войны всех против всех». Одни говорят «о всемогуществе Г.», для других (например проф. Петражицкого) оно представляет лишь отвлеченное, никем не виданное существо, к-рое люди выдумали и назвали Г. и к-рому они требуют подчинения, тогда как оно является по существу лишь «простым психическим переживанием». Для одних государство является следствием классовой борьбы, для других наоборот — результатом и одновременно условием сотрудничества классов, и т, д.
Почему все теории о Г. так расходятся? Остроумный ответ на этот вопрос дает бур-
