Страница:БСЭ-1 Том 17. Гимназия - Горовицы (1930).pdf/79

Эта страница не была вычитана

рища министра) департамента торговли в кабинете Пиля, к-рый, как всем было известно, готовил отмену хлебных пошлин. Это был первый опыт Г. в том своеобразном оппортунизме, который по внешности походил на какое-то «искание правды», но на деле был простым маневрированием и подсказывался тем же исканием карьеры, какими обычно характеризуется оппортунизм. По сути дела Г. был консерватор, но то обстоятельство, что старая торийская партия уже явно шла на ущерб, а при возрождении ее на новой, империалистической основе руководящая роль перешла к еще более ловкому Дизраели-Биконсфилъду (см.), заставляло Г. передвигаться к либерализму. Фактически его окончательный переход к либерализму произошел лишь через 20 лет, и даже после этого его «левение» было подчинено конъюнктуре политического или даже просто парламентского момента и не содержало в себе ничего принципиального. На каждом шагу Г. боролся против того, что на другой же день, под давлением парламентской обстановки, он с одинаковой страстностью начинал отстаивать, а еще чаще ему приходилось на правительственных скамьях отказываться от того, что он до этого, будучи в оппозиции, выдвигал и защищал. Этим он, первый среди буржуазных вождей давший примеры популярной агитации и непосредственного обращения к массам, явил первый же образчик политической демагогии и парламентского обмана, столь характерных для буржуазной демократии и ее искусства править. В безответственности, с какой он расточал обещания На выборах или выдвигал передовые лозунги, когда бывал в оппозиции, а. затем с одинаковой бесцеремонностью нарушал их, когда становился у кормила власти, было что-то классически бесстыдное, отразившееся даже на его ораторском искусстве. Первоклассный оратор в смысле стиля, мастерства формы и дикции, Г. отличался необыкновенным многословием и обилием туманных фраз, которые дурманили слушателя и не давали ему заметить, что каждое предложение Г. содержало в себе какую-нибудь двусмысленность, какую-нибудь затаившуюся оговорочку, на к-рую он впоследствии мог ссылаться, когда его упрекали в измене своему слову или непоследовательности. При всех этих йлутнях Г. умел сохранять в своих речах вид вдохновенного пророка, говорить всегда с возвышенным пафосом и аргументировать религиозными и этическими истинами. Уже на первом своем посту, который поставил его — полубогослова и словесника — лицом к лицу с хозяйственными проблемами, Г. обнаружил замечательную способность не только охватить мельчайшие детали предмета, но и облекать их в привлекательную форму, так что уже в 1843, т. е. всего через два года после занятия Г. поста вице-президента департамента торговли, Пиль вручил ему портфель министра торговли и дал ему место в кабинете.

Но через два года Г. вышел в отставку, потому что Пиль внес проект о выдаче дотации католической семинарии в Ирландии, что шло в разрез со строго англиканскими взглядами Гладстона. Тем не менее, онне только голосовал за проект, но еще предложил свои услуги в качестве посланника в Ватикане, а в конце того же года вступил в новый кабинет Пиля в качестве министра колоний и согласился на отмену хлебных пошлин. Такое хамелеонство не понравилось его патрону, герцогу Ньюкестльскому, и на выборах 1847 Гладстону пришлось выставить свою кандидатуру в Оксфордск. ун-те. Г. был выбран в палату, но торийская партия в целом потерпела поражение. Пиль вышел в отставку, и Г. в течение дальнейших 6 лет оставался не у дел. За это время он еще больше отходит от старого торизма, сближается на почве фритредерства с Кобденом и Брайтом (см.), борется против воинствующей политики Пальмерстона (см.), голосует за эмансипацию евреев, настаивает на религиозной терпимости и равноправии церквей. Это не мешает ему после смерти Пиля (1850) добиваться лидерства в торийской партии. Однако, Гладстон терпит неудачу вследствие конкуренции Дизраели. В 1851 году, после поездки по Италии, Г. выпускает знаменитые разоблачительные письма об условиях жизни в политических тюрьмах Неаполя и приобретает широкую известность на континенте, а через год, оставаясь все еще членом торийской партии, Гладстон выступает против бюджета торийского кабинета, в котором министром финансов состоял Дизраели. Это была первая дуэль между обоими соперниками, и она окончилась в пользу Г.: торийский кабинет потерпел поражение, и Г. вошел в коалиционный кабинет вигов и «пилитов» в качестве канцлера казначейства (министра финансов). Внесенный им (18 апр. 1853) первый бюджет произвел совершенно исключительное впечатление на современников не только своей решительной установкой на фритредерство (в этом смысле он, действительно, был историческим), но еще больше тем, что он был поднесен с громадным мастерством изложения. Крымскаявойна немного спутала финансовые расчеты Г., но самую войну, как «защищающую публичное право Европы» против рус. нарушителей его, он считал достойной всяческой поддержки. С падением кабинета Эбердина Г. вступил в новое министерство лорда Пальмерстона, но очень скоро вышел в отставку; когда в 1858 пало правительство Пальмерстона, Г. отказался вступить в консервативный кабинет Дерби (см.), ссылаясь на недоверие к нему прежних политических друзей, на деле же потому, что новый кабинет располагал всего одной третью голосов в палате. Он предпочел принять миссию высокого комиссара на Ионийских о-вах, находившихся тогда под протекторатом Англии, и нашел после подробного исследования, несмотря на свое эллинофильство и любовь к малым нациям, что Греция не имеет никаких прав на о-ва и что было, бы преступлением со стороны Англии бросЩ^ь их на произвол судьбы. Но когда Биконсфильд добился от Турции уступки Англии Кипра, Гладстон вдруг почувствовал в себе неукротимую любовь к Греции. В 1859 пало правительство Дерби, но хотя Г. (вместе с Дизраели) отстаивал его, он, к величайшему конфузу своих друзей, вступил, канцле-