бегнуть к новой Г. — атом состоит из положительно заряженного ядра, вокруг которого вращаются электроны, как планеты вокруг солнца (образ, взятый из другой научной теории — теоретич. астрономии). Эта Г., объяснив ряд фактов, не справилась с другими, что заставляет искать новых Г. — о природе самого электрона и т. д.
Второй пример — всемирное тяготение.
Стремясь объяснить движение светил по аналогии с наблюдаемым на земле падением, Ньютон в конце 17 в. создал теорию «всемирного тяготения» — силы, действующей между всеми материальными телами обратно пропорционально квадрату расстояния. Эла Г. блестяще объяснила движение планет и их спутников во всех подробностях, известных во время Ньютона и наблюдавшихся в 18 и 19 вв., вплоть до возможности предсказать открытие новой планеты по наблюдавшимся отклонениям в движении ранее известных (Леверье). Однако же было ясно, что эта Г. далека от завершенности: самое понятие «силы» было лишь грубой аналогией, а действие этой «силы» на расстояние и притом мгновенно оставалось загадкой (Энгельс: «Ньютоновское тяготение — не объясняет, а наглядно представляет... движение планет»). Конец 19 в. и 20 век и привели к противоречиям (движение перигелия Меркурия), к-рые получают разрешение в Г. Эйнштейна (теория относительности). Эта последняя теория вовсе не опровергает Г. Ньютона (как часто говорят), а лишь ограничивает ее роль более грубым и суммарным объяснением, в свою очередь пытаясь итти дальше. Эйнштейн не только дополняет Ньютона новыми тонкостями, но создает более охватывающую теорию (объединяет тяготение со свойствами пространства), в которую закон Ньютона входит как первое приближение. Этот путь типичен для истории многих гипотез.
Особенно пышно расцветают Г., естественно, в тех областях, к-рые не допускают непосредственной экспериментальной проверки, как, напр., в космогонии, геологии, палеонтологии. «Космогонические Г. можно безнаказанно ежедневно составлять за завтраком», сказал один немецкий ученый. Тем не менее некоторые из этих Г. — наиболее общие и глубокие, — оказывали огромное положительное влияние на развитие науки, напр. знаменитая Г. — Канта-Лапласа. Для примера: наличие луны можно объяснить или в духе Г. Канта-Лапласа тем, что от земли, в то время полужидкой и м. б. быстрее вращающейся, оторвалась часть, образовав спутника, или же тем, что самостоятельная малая планета была «уловлена» землей, когда, двигаясь по своей вытянутой орбите, приблизилась к ней, или, наконец (Вегенер) столкновением многих метеоритов, последовательно падавших (из-за притяжения) на первый случайный сгусток, постепенно увеличивая его размеры до нынешней луны, причем следы последних падений сохранились в виде всем известных кратеров. Спор между этими Г. еще не решен, но каждая из них дала и дает науке могучие толчки для исследований в различных направлениях.Разумеется, не все Г. оправдываются на практике. Многие, едва возникнув, опровергаются. Для проверки высказанной Г. не только сверяют ее со всеми известными фактами, но стараются поставить такой «решающий» эксперимент (experimentum crucis — по Фр. Бэкону), при котором исключались бы иные Г., иные возможные причины. Сделав предположение, что явление В объясняется явлением А, надо поставить опыт так, чтобы убедиться: получается ли В всегда при наличии А, не бывает ли, что А на-лицо, а В не наступает, не бывает ли, наконец, что В наступает, но А вовсе не произошло, а действовали другие причины. Это правило хорошо в. той степени, в какой применима формальная логика, т. е. в более простых случаях. На самом деле зависимость между явлениями часто сложнее: она, во-первых, взаимна я, во-вторых, зависящая в свою очередь от всей совокупности явлений мира и, в-третьих, меняющая свою форму, а не абсолютно неизменная. Разобраться в этих более сложных явлениях сможет только диалектическая логику.
Менее заметна роль Г. в общественных науках, но и здесь она значительна. Так, например, в языкознании замеченное сходство в группе языков, напр. т. н. индоевропейских, приводит к Г. о бывшем некогда общем индоевропейском праязыке, из к-рого развились существующие языки этой группы. Новейшая яфетическая теория противопоставляет этому другую Г. — о том, что индоевропейские языки представляют собою одинаковую стадию самостоятельного развития ряда более древних (яфетич.) языков. От разрозненных гипотез обществоведение освобождается в теории исторического материализма, дающей ключ ко всем общественным явлениям и позволяющей там, где не известно еще достаточно фактов, строить гипотезы на прочной общетеоретической основе, блестяще проверенной всюду, где факты есть, и в то же время являющейся могучим руководством к действию.
Часть ученых заявляет о необходимости избегать Г. и теорий и занимается лишь накоплением фактов (особенно распространенный в Англии взгляд). Этот «ползучий эмпиризм» приводит к научному бесплодию*, не руководясь теорией и не создавая Г., не только нельзя охватить накопленные факты, но нельзя и продвигаться вперед: Г. указывает путь и руководит поисками новых явлений, пока эти новые, являясь ее торжеством, не приводят одновременно к ее частичному пересмотру и замене новой Г.
Необходимо, однако, относиться с предосторожностью к произвольному введению новых Г. без достаточно глубокого изменяя фактов. Такие Г. часто не объясни ют'явления, а только дают ему название, т. е. являются простой тавтологией. Напр., в 17—18 вв.
(особенно у картезианцев) каждое новое явление объяснялось соответствующим «невесомым веществом» (imponderabile): тепло — теплородом, электричество — электрическими жидкостями и т. д. Или в недавнее время явление растворения бактерий — присутствием особого гипотетическою вещества — «лизина» (т. е. в переводе просто «раствори-
