наторе. В 1835 Гончаров переезжает в Петербург и поступает в департамент внешней торговли при министерстве финансов переводчиком иностранной переписки. В конце 30 — х гг. сближается с семьей художника Н. А. Майкова и его кружком. В 1846 знакомится с Белинским и его литератур, кругом. В окт. 1852 уходит на два года в кругосветное плавание на фрегате «Паллада» секретарем адмирала Путятина. В начале 1856 из министерства финансов переходит в министерство народного просвещения, на должность цензора. В июле 1862 приглашается редактором правительственной газеты «Северная почта» (по министерствувнутренних дел), через год вступает в должность члена Совета по делам книгопечатания, с 1865 — член Главного управления по делам печати. В 1867 выходит в отставку с пенсией и в генеральском чине.
В 1857, 1868 и в позднейшие годы живал за границей для лечения. Скончался в возрасте 79 лет, старым холостяком.
Уже в юности Гончаров вращался в тех социальных кругах, какие потом определили его творчество. По происхождению он принадлежал к симбирскому старому купечеству. Его отец пользовался почетом в городе и неоднократно избирался городским головой. Мать и по смерти мужа вела хлебную торговлю; она умерла, когда сыну-писателю было 39 лет. Среднее образование Г. получил в Московском коммерческом училище, питомнике молодой рус. буржуазии. С 23 лет он служит — долгие годы- — в министерстве финансов, в том департаменте, где приходилось иметь дело с иностранными и столичными рус. негоциантами. В этой же среде Г. сблизился с двумя видными дельцами новой складки, бюрократами-финансистами из дворян, В. А. Солоницыным и А. П.
Заблоцким — Десятовским. Наконец, кругосветное путешествие (имевшее заданием установление торговых сношений с Японией) дало ему возможность ближе присмотреться к бытовой и хозяйственной жизни Запада и Востока. Но, параллельно со знакомством с губернской, столичной и международн. буржуазией, Гончаров тесно сближается с другой средой — дворянской. Первоначальное воспитание он получил под руководством отставного моряка, симбирского помещика Н. Н. Трегубова (в «Воспоминаниях» — Якубов). Сблизившись с матерью Г. по смерти ее мужа, Трегубов передал ей ведение своего хозяйства, и дом Гончаровых в Симбирске наполнился крепостной прислугой и стал пригородной помещичьей усадьбой, куда к Трегубову в гости наезжали соседние помещики. Из них один, Козырев, читал с мальчиком Гончаровым Расина, Корнеля, Вольтера. В детстве Г. обучался в дворянском пансионе в имении княгини Хованской и наблюдал поместный быт провинциального дворянства. Юношей 22 лет Г. становится чиновником особых поручений при симбирском губернаторе и сближается с губернским дворянским обществом, описанным им в очерках «На родине». Позднее, в Петербурге, Г. долгие годы вращается в правящих дворянских кругах, напр. сближается с министром графом И.'Валуевым (см.), восходя до великосветских,* даже придворныхкругов (в 1858 Г. преподавал литературу цесаревичу Николаю Александровичу). На фрегате «Паллада» в течение двух лет Г. был в тесном общении с особой дворянской группой — морскими офицерами, среди коих были представители старых и титулованных родов. Наконец, Г. был очень близок и к иной группе — бюрократической, к среднему и высшему столичному чиновничеству. Всего он прослужил в разных министерствах и казенных учреждениях свыше 30 л! ет; из крупных русских писателей никто не служил так долго и усердно. Как редактор правительственной газеты, как цензор, как член Главного управления по делам печати Г. был близок к вершинам правящей бюрократии и сам в известной мере влиял на внутреннюю политику. Для Г. необычайно характерно, что он сторонился иной культурно-социальной среды: разночинской интеллигенции. В Московском ун-те он учился во времена Белинского, Герцена и Огарева. Но ни литературный кружок первого, ни политический кружок вторых, ни иные студенческие или обществен, объединения никак не затронули его. С Белинским Г. познакомился поздно, только в 1846, уже в Петербурге, произвел в его кружке впечатление сухого чиновника, «филистера», и хотя был ценим за свой талант, но остался чужд идейным увлечениям кружка, за вычетом разве восприятия нек-рого налета гуманизма и либерализма и преклонения перед личностью самого Белинского. И позднее, продолжая писать и печататься, Г. никогда не сближался с передовыми кругами профессиональных писателей и журналистов, наоборот — с ними Г. боролся как цензор и бюрократ. Единственным исключением был умеренно-либеральный круг «Вестника Европы», с которым Г. был близок в течение десятков лет.
Итак, буржуазная, дворянская и бюрократическая группы плотным кольцом окружили Г. и воспитали его миросозерцание.
Многое объединяло эти круги. Так, финансистами, коммерсантами и фабрикантами нередко становились потомственные дворяне; дворянство же как правящий класс заполняло и вершины бюрократии. Поэтому и в психоидеологии Г. мирно сливались возбуждения, шедшие от дворянства и буржуазии. Такова, например, религиозность Г., воспринятая от родителей и поддержанная обществен, средой. Г. на всю жизнь сохранил эту религиозность. В качестве цензора он боролся с атеистической пропагандой в рус. журналистике (напр. в писаревском «Русском слове») и возмущался «отрицанием божественного происхождения христианской религии и вообще творческой и зиждительной миродержавной силы» и «наглым посягательством поколебать священный авторитет религии». В этой же смешанной дворянско-буржуазной среде Г. воспитал с молодости свой осторожный, умеренный . политический либерализм. Он, конечно, был за освобождение крепостных, за правительственные мероприятия «в крестьянской реформе, в земских делах, в новьщ судебных установлениях», в развитии грамотности и т. д. Но далеко здесь он не шел. Едва ли он поддержал бы даже тощий конституционный
