всего 72 подводных лодки, значительная часть которых находилась в ремонте. С несколькими десятками подводных лодок нельзя было провести блокаду Англии, хотя можно было нанести ей значительный ущерб. Но самое важное заключалось в том, что удар, направленный против Англии, бил не только по ней, а также по Соед. Штатам Сев. Америки, величайшей мировой державе, роль которой с начала империалистской войны непомерно выросла в экономическом, политическом и в военном отношениях. Блокада Англии Германией означала для Америки опасность потери как данных взаймы Антанте денег, так и капиталов, инвестированных в отрасли промышленности, созданные для обслуживания войны. Все это говорило за то, что объявление беспощадной подводной войны Англии равносильно войне с Америкой. Война же с Америкой, богатейшей страной мира, страной наиболее развитой промышленности, сулила перспективу появления новых миллионных армий на Западном фронте.
Германское командование не поняло ни неизбежности войны с Америкой, как последствия беспощадной подводной войны, ни решающего значения для разгрома Г. появления новой американ. армии на Зап. фронте.
Если поражение на Марне исключало возможность герм. победы, то вступление Соед.
Штатов Сев. Америки в апреле 1917 в войну исключало возможность окончания империалистской войны компромиссом. Разгром Г. был предрешен. Предсказания, что американцы не могут «ни переплыть, ни перелететь» через Атлантический океан и поэтому не придут, оказались пустой фразой. Через год после объявления войны Америкой на Западном фронте сражалось 300 т. свежих америк. солдат, а несколько месяцев спустя их было уже около миллиона. Оставалась еще одна слабая надежда на нанесение Франции такого удара, который склонил бы ее к миру, — надежда на ликвидацию Восточного фронта. Русская революция, начавшаяся почти одновременно со вступлением Америки в войну, открывала перспективы в этом направлении. Но классовый характер диктатуры Гинденбурга и Людендорфа не позволил им ухватиться и за эту соломинку.
Всякая война, ставя под знаком вопроса положение господствующего класса, создает необходимость концентрации власти, создает в ней диктаторские тенденции. Эти тенденции, направленные против интересов угнетенных классов — ибо только за их счет можно вести войну, — замечались во всех воюющих странах. Разница состояла только в том, что, в зависимости от степени демократического развития страны, аппарат власти находился в руках той или другой группы господствующего класса. В Англии и Франции, где либерализм и мелкобуржуазный радикализм были главными орудиями идейного влияния на рабочие и мелкобуржуазные массы, война поставила во главе диктатуры мелкобуржуазные элементы, как Ллойд Джордж, Клемансо, Бриан, наиболее способные прикрыть классовую сущность диктатуры. В Германии, в. стране полупарламентской, где сильна была власть бюрократии и военщины, это прикрытие не являлось в такой степенинеобходимым; достаточно было поддержки партий мелкой буржуазии и рабочего класса, и власть могла оставаться в руках представителей слоев, господствовавших до этого времени. Этими слоями были крупный капитал и юнкерство, представителями интересов к-рых являлись соответствен, гражданская бюрократия и военщина. Эволюция политической системы в Германии вплоть до ее разгрома происходила в рамках борьбы за перевес между гражданской бюрократией и военщиной. До момента ухода Бетмана-Гольвега, 14 июля 1917, исполнительная власть на местах сосредоточена была в руках командующих округами, но направление им давала центральная бюрократия с БетманомГольвегом во главе, к-рая за кулисами боролась со слабым и неавторитетным главным командованием. С августа 1916, с переходом главного командования в руки Гинденбурга и Людендорфа, пользовавшихся громадным авторитетом в стране, с момента резкого обострения общего кризиса и возникновения классовых движений против войны, военная власть начинает постепенно подчинять себе полностью императора и бюрократию. Канцлерство Михаелиса (с 14 июля по 1 ноября 1917), равно как и канцлерство Гертлинга(с 1 ноября 1917 по 30 сентября 1918) были только фиговым листком для прикрытия военной диктатуры.
Война требовала огромной массы снабжений, одежды и продовольствия. Так как средства производства находились в руках капиталистов, помещиков и кулаков и так как конкуренция мирового рынка была, благодаря блокаде, полностью исключена, то рост спроса вызвал лихорадочную конъюнктуру и создал баснословные прибыли (ср. Экономический очерк, Хозяйство Г. во время империалистской войны). Правительство покупало необходимые ему продукты по любой цене. Несмотря на то, что миллионы рабочих рук находились на фронте, все старые предприятия расширялись, переходя на военное производство, возникали новые предприятия, шла бешеная концентрация промышленности; но т. к. и она не в состоянии была удовлетворить потребностей армии, то создавались средние и мелкие предприятия, работавшие на оборону. Т. о., и часть зажиточной мелкой буржуазии оказалась заинтересованной в продолжении войны. С самого начала войны правительство принуждено было регулировать рынок съестных припасов, назначая цены на сел . — хоз. продукты и устанавливая обязательные нормы продовольственных поставок государственным учреждениям. Хотя государство платило очень высокие цены, помещики и кулаки продавали значительную часть своего производства по спекулятивным ценам на сторону, создавая внутреннюю блокаду беднейших слоев населения, посаженных на скудевший с каждым месяцем казенный паек. Уже в конце 1914 вождь Центра Эрцбергер говорил, что образовался новый слой военных миллионеров. Дивиденды военных предприятий уже в первые годы войны превысили основной капитал. Благодаря войне появился не только новый слой средних спекулянтов, но, в лице Стиннеса, Вольфа и др., возникли но-
