В «Финансовом капитале» Г? дал принципиальную оценку эпохи финансового капитала. защищая здесь тезис о зрелости капиталистического общества для перехода в социалистическое. Этот тезис создал Г. славу радикального марксиста. Но в действительности уже во время работы над «Финансовым капиталом» Г. стоял на точке зрения, которая позже в развернувшейся перед империалистской войной борьбе марксистских течений получила название центристской.
Уже в 1907 в своей статье о парламентаризме и массовой забастовке Г. защищал взгляд, что «надо считать полным непониманием всей глубины классовых противоречий в Германии утверждение, будто массовая забастовка может представлять что-нибудь иное, чем последний шаг к завоеванию политической власти». Уже не говоря о том, что всеобщая забастовка не является последним шагом к завоеванию власти, ибо этим последним шагом является вооруженное восстание, это заявление Г. содержало в себе в скрытом виде принципиальн. оправдание оппортунистической тактики выжидания, тактики отказа от обострения классовой борьбы пролетариата. Исходя из этой точки зрения, Г. впоследствии боролся против применения всеобщей забастовки как средства завоевания всеобщего избирательного права в Пруссии или как средства борьбы с военной опасностью. Центристская установка Г. проявлялась также и в ряде других вопросов, напр., он утверждал, будто герм. соц. д-тия делает все необходимое в области антимилитаристской агитации, хотя в действительности она, чрезвычайно дорожа своей легальностью, не вела этой агитации с достаточной силой. В вопросе о борьбе с военной опасностью Г. занимал уклончивую позицию, заявляя, что соц. — д-тия не может связывать себя здесь определенными обязательствами.
В борьбе, разгоревшейся между Карлом Каутским и т. наз. «левыми радикалами», Г. стал на точку зрения Каутского и защищал ее в качестве редактора «Vorwarts’a» (пост этот Г. занимал в 1906—15). В 1912, когда разногласия среди нем. марксистов, приведшие к делению их на радикалов и леворадикалов, перебросились из области теоретических и общетактических споров в сферу политических решений (выборные соглашения с либералами), Г. защищал линию оформлявшегося партийного центра, в котором объединялись наиболее окаменелые, неспособные к активизации тактики, радикальн. элементы с практическими ревизионистами. Г. оправдывал этот блок, заявляя, что «противоречия между обоими направлениями (радикальным и ревизионистским) все более сглаживаются». Г. был противником леворадикалов не только в вопросах новой тактики, требовавшей мобилизации масс для отпора империализму, но и в организационных вопросах, связанных с политической линией, к-рую смутно искало левое крыло герм. рабочего движения. В то время как левые радикалы, пытаясь преодолеть бюрократическую косность партийного аппарата и партийного руководства, защищали идею внутрипартийной демократии как средствадля мобилизации рабочих масс, Г., воспитанный в школе Виктора Адлера, в школе решения политических вопросов в келейном кругу вождей, был решительным противником этой идеи. Эта точка зрения Г. дала ему возможность стать перед войной главным политич. и теоретич. советником правления партии, возглавлявшегося после смерти Бебеля реформистом Эбертом.
Война 1914 привела в смятение Г., к-рый тогда не созрел еще до защиты социал-оборончества. Неожиданно для Г. оказалось, что спор между революционным и оппортунистическим течениями в социал-демократии, который он считал сходившим на-нет, стал в свете империалистской войны решающим спором для судеб пролетариата. Не поддерживая политики шейдемановцев, Г. не перешел, однако, и на сторону левых, а остался на центристских позициях легального протеста против войны, на позициях затушевывания всех принципиальных вопросов, выдвинутых войною. Ни в основном вопросе об отношении к т. наз. защите отечества в эпоху империализма, ни в вопросе о подготовке революционной борьбы пролетариата, ни в вопросе о диктатуре пролетариата, Г. не стал на сторону Ленина и даже на сторону Розы Люксембург, а продолжал итти вместе с Каутским. На заданный ему еще в 1915 вопрос последовательного реформиста Кольба, как же он представляет себе завоевание власти пролетариатом, Г. отвечал какимито невнятными заявлениями о продвижении пролетариата вперед, об усилении его позиций. Эти заявления вытекали не из убеждения, что война кончится началом нового мирного развития, — ибо Гильфердинг открыто заявлял, что война открывает период революционных потрясений, в к-рых решится вопрос о социализме и капитализме, — а из центристской трусости продумать вопрос до конца.
Когда в 1917 в герм. с. — д-тии произошел раскол, Г. оказался в рядах независимой с. — д-тии. Но так как он был мобилизован (в качестве врача), то он опять приступил к политической деятельности только после военного разгрома Германии и начала ноябрьской революции. В качестве редактора центрального органа независимой с. — д-тии «Freiheit» и члена ее Центрального комитета Г. стал руководителем ее политики. Не официальный вождь независимцев Гуго Гаазе (см.), а именно Г. определял программу и тактику независимой с. — д-тии, ведя ее неизменно направо. Он поддерживал тактику соглашения с шейдемановцами, совместного участия с ними в правительстве, принимал участие в комиссии по социализации, однако не для разоблачения шарлатанской идеи о возможности при господстве буржуазии построения социализма по частям, а для выработки планов социализации, к-рые были в руках буржуазии и с. — д. партии простым средством обмана революционных масс. Во время январских боев, когда Эберт, вступив в сделку с вильгельмовским генералитетом, расправлялся с революционными рабочими Берлина, Г., вместо того, чтобы защищать пролетарских бойцов, большинство которых принадлежало к его собственной партии, 27*
