золотой дождь франц. миллиардов. Значительная часть военной контрибуции пошла на пополнение всякого рода военного снаряжения, израсходованного за время войны, на постройку новых крепостей и казарм. Но весьма характерно для тогдашней — манчестерской — политики Бисмарка, что остальная часть военной контрибуции пошла не на расширение государственного хозяйства (наоборот, ряд казенных предприятий был даже передан в частные руки!), а на погашение долгов южно-германских государств и Северо-Германского союза, что означало новый прилив свободных капиталов, оплодотворивших частное предпринимательство. Небывалое промышлен. оживление начала 70 — х гг. принесло с собой эру неслыхан, грюндерства (см. Германия, Экономическ. очерк, Б. С. Э., том XV, ст. 581), сопровождавшегося безудержной биржевой спекуляцией, быстрым обогащением одних и разорением других.
Буржуазия упивалась своими успехами и благополучием, которому, казалось, не предвиделось конца. Правда, попытки рабочих использовать высокую промышленную конъюнктуру для «борьбы за повышение заработной платы, сильный подъем стачечного движения, наблюдавшийся за те же годы, отравляли буржуазии ее жизнерадостное настроение. Довольно влиятельные группы промышленников уже требовали установления уголовной ответственности за нарушение рабочими договора о найме, но большинство рейхстага оставалось глухо к этим домогательствам (янв. 1874). Грюндерское опьянение лишило национал-либералов последней способности к сопротивлению, когда между ними и правительством возник конфликт из-за военного законопроекта. Аннексия Эльзас-Лотарингии с неизбежностью породила во Франции идею реванша. Только-что разгромленный противник проявлял удивительную живучесть: военная контрибуция была выплачена до срока, уже к 1873; правительство 3-й республики развивало энергичную деятельность по реорганизации и перевооружению армии, численность к-рой была доведена до 471 тыс. (закон о воинских кадрах 12/Ш 1875); одновременно франц. правительство предложило герм. торговцам лошадьми продать 10 тыс. кавалерийских лошадей по любой цене. В то же время с наступлением промышленного кризиса герм. металлургия должна была особенно остро почувствовать последствия установления пошлин на железо во Франции. На этой почве у Бисмарка возникла поддержанная начальником генерального штаба гр. Мольтке идея добиться от Франции экономических уступок силой оружия и заодно предупредить реванш немедленным нападением. В германск. прессе началась инспирированная Бисмарком кампания, имевшая целью подготовить нем. публику к возможности нападения со стороны Франции. Герм. правительство. воспретило вывоз из империи лошадей — мера, от которой, по выражению Бисмарка, «обыкновенно пахнет порохом». Готовясь к новой («превентивной») войне, Бисмарк потребовал от рейхстага увеличения мирного контингента армии с 364.378 до 401.659 ч. и закрепления соответствующих кредитов на не 40
определенный срок, что означало на практике изъятие из ведения рейхстага одной из важнейших статей государственного бюджета. Как и в 60 — х гг., дело шло о борьбе парламента за право контроля над организацией вооруженных сил, т. е. о борьбе за реальную власть. Но теперь либеральная буржуазия оказалась неспособной даже на чисто пассивное сопротивление. Едва канцлер пошел на нек-рые уступки, предложив закрепить новый мирный состав армии, по крайней мере, на семь лет (септеннат), как пационаллибералы, позабыв о своем программном требовании ежегодного определения парламентом военного контингента, изъявили готовность «во имя спокойного развития» «поставить отечество выше партии» и отказались от своей оппозиции законопроекту, который и прошел (14/IV 1874) против голосов Центра и левой части рейхстага. Чтобы не лишиться милостей Бисмарка, к-рый настойчиво требовал компенсаций за буржуазные реформы, национал-либералам пришлось также голосовать за общеимперский устав уголовного процесса, предоставлявший чрезмерные полномочия прокурору за счет адвокатуры, примириться, несмотря на протесты прогрессистов, с изъятием литературных дел из ведения суда присяжных в ряде союзных государств и голосовать за новый военно-уголовный кодекс, составленный в весьма реакционном духе.
В угоду Бисмарку национал-либералам пришлось целиком поддерживать его в борьбе с католическим Центром, получившей, с легкой руки прогрессиста Вирхова, громкое название культуркампфа [«борьба за (светскую) культуру»]. В действительности, культуркампф, проводившийся прусско-юнкерским правительством, не носил и не мог носить принципиального характера: Бисмарк не только не помышлял об отделении церкви от государства и школы от церкви (чего никогда не требовала и либеральная буржуазия), но и вообще не хотел умаления авторитета церкви в школе и общественном быту. Лишь враждебная позиция, занятая католической церковью в отношении империи с протестантской Пруссией во главе, и мобилизация вокруг партии Центра всех враждебных империи сил, начиная от южно-германских партикуляристов до ганноверских и польских сепаратистов, а также антигерманская пропаганда франц. епископов среди эльзасской паствы — заставили канцлера, опасавшегося за прочность только-что достигнутого объединения Г., объявить войну Риму и партии Центра. Впоследствии Бисмарк сам признавался, что начало культуркампфа определилось для него польским вопросом, опасениями полного ополячения Познани, Запади. Пруссии и Верхней Силезии, в интересах к-рого, по его мнению, главн. обр., работало католическое духовенство. Эта великодержавная подоплека культуркампфа обеспечила ему безоговорочную поддержку со стороны национал-либералов и имперской партии.
Борьба, начавшаяся из-за отказа папы принять вновь назначенного герм. посланника и нежелания прусского правительства уволить со службы профессоров и учите-
