ции горной промышленности так и не был прочитан никем. А Стиннес и К0, имея с одной стороны своими помощниками оберлейтенантов Кэтов, а с другой — с. — д. профсоюзных вождей Легина, Умбрейта и других, делали свое дело. Когда спартаковское восстание было потоплено в крови рабочих, когда на трупах герм. революционных пролетариев собралась Учредилка, когда революция начала входить в «нормальные» берега, вопрос о социализации отпал сам собой ч «Теорию» ко всей этой антиреволюционной практике создавал в первую очередь старый Каутский, а за ним Каутский более «молодого» издания — Рудольф Гильфердинг.
Надо же было хоть кое-как свести концы с концами. И, вот, Каутский выступает с новейшим открытием: пролетариат не может делать пролетарскую революцию в обстановке разорения страны и снижения производительных сил; в результате революции, происшедшей на такой основе, мы можемде получить только «социализм нищеты»; это-де показал и опыт русской революции.
А так как мировая война сильно подорвала народное хозяйство и в Г., так как производительные силы германского хозяйства в 1918—19 были истощены, то пролетариат не может и не должен брать власть в свои руки в такой обстановке. Раз это так, пролетариату остается только своими собственными руками помочь капитализму вновь подняться, помочь буржуазии*сесть опять в седло, дождаться, пока капиталистическое хозяйство опять расцветет, и уж тогда поставить на очередь вопрос о завоевании власти, но только «демократическим» путем. Эта «теория», однако, скоро уступила место другой теории. В 1918—19 рабочий класс Германии не должен был брать власти потому, что хозяйство было слишком разорено, но уже в 1920 и тем более в 1921 Каутский и К0 доказывают обратное: а именно, что кризис, вызванный войной, проходит, что капитализм уже «стабилизировался», что капиталистическая система оказывается гораздо более жизнеспособной, чем этого можно было ожидать, и что, следовательно, революционная полоса прошла, наступает опять эволюционная. Эта «теория» особенно подробно развита в двухтомном сочинении Каутского «Материалистическое понимание истории» (1929).
В начале герман. революции Каутский, Гильфердинг и их единомышленник «австромарксист» Отто Бауер пытались б. или м. подробно нарисовать утопию мирной «хозяйственной демократии» без диктатуры пролетариата. Бауер предлагал (в своей книге «Путь к социализму»), чтобы совет каждой промышленности составлялся на одну треть из представителей профсоюзов рабочих и служащих, занятых в данной отрасли промышленности; другая треть — из «представителей потребителей», и третья часть — из «представителей государства», назначаемых, с одной стороны, министром финансов, а с другой — парламентом. Гильфердинг на втором съезде советов Г. (начало 1919) в докладе: «Что есть социализация?» заменял «представителей государства» представителями науки. Комиссия по социализации, над к-ройвитал дух Каутского, в проекте управления «социализированной» горной промышленностью (от 15 февр. 1919) выдвигала план создания Угольного совета, состоящего из 100 членов: 25 — от рабочих, 25 — от промышленных управлений, 25 — от потребителей и 25 — от государства. Во всех этих проектах под «государством» понимается некая внеклассовая или сверхклассовая организация.
Все эти проекты, само (Тобою разумеется, выдвигаются взамен диктатуры пролетариата. Ныне, через 10 лет, эти проекты, конечно, давно заброшены и забыты. Гильфердинг, выступающий ныне уже во второй раз в роли министра финансов герм. буржуазии, уже слегка посмеивается над этими проектами, не лишенными налета утопизма. Ныне «хозяйственная демократия» Гильфердингами и другими «деловыми людьми» германской с. — д-тии истолковывается куда проще.
Если буржуазия допускает несколько представителей профсоюзов в Хозяйственный совет (Wirtschaftsrat) или в Наблюдательные советы (Aufsichtsrate) при трестах, — это уже «хозяйственная демократия». На такую хозяйственную демократию буржуазия, как известно, соглашается вполне охотно. Буржуазия допустила, например, социалистов к участию в Бюро труда при Лиге Наций, в Экономическом совете во Франции, и т. д.
Такое «сращивание» рабочих организаций с органами буржуазии, при к-ром первые оказываются в роли простых придатков, только на руку буржуазии — в особенности, когда эти рабочие организации представлены людьми типа Гильфердинга.
Из партейтагов последнего десятилетия наиболее важное программное значение имели партейтаги в Гёрлице (1921), в Нюрнберге (1922), в Гейдельберге (1925), в Киле (1927) и Магдебурге (1929). В Гёрлице официальная с. — д-тия приняла новую программу, подытожившую* достославный опыт всех предательств, совершенных герм. с. — д-тией в годы войны и революции. Эрфуртская программа оказалась уже непригодной для соц . д-тии, как она сложилась к 1921. В Гёрлицкой программе говорится уже прямо: «С. — д. партия Г. есть партия трудового народа города и деревни. Она стремится объединить, на основе общих целей и стремлений и общей борьбы за демократию и социализм, всех занятых физическим и умственным трудом и получающих доход от собственного труда». При всей нечеткости формулировок Эрфуртской программы, в ней все же говорилось о том, что с. — д-тия есть партия рабочего класса, партия наемных рабочих города и деревни. Новая программа, принятая в Гёрлице, открыто объявляет с. — д. партию партией «трудового народа города и деревни». Гёрлицкая программа открыто отрекается от марксовой теории классовой борьбы и диктатуры пролетариата.
Социализм она объявляет «идеалом» трудового народа, равноценным «демократии». Для осуществления этого «социализма» в «демократических государствах» никакой нужды в революции не оказывается. Веете части Эрфуртской программы, которые говорили о социализме как продукте закономерного экономического развития капита11*
