читали ограничиваться только поправочками, не противопоставляя ортодоксальной линии своей законченной платформы. Именно с таких людей писал портрет оппортунистов Ленин, когда он говорил о том, что оппортунист избегает открытой постановки принципиальных вопросов, что он юлит, извивается, заметает следы, меняет окраску, как хамелеон. Оппортунисты отвоевали у Бебеля большинство в партии именно этими приемами. Они принимали открытые идейные бои только тогда, когда это было совершенно неизбежно. До поры до времени они предпочитали действовать именно по рецепту Ауера. Лишь немногие из ревизионистских «идеологов» выступали с б. или м. открытым забралом; лишь наиболее горячие из них давали себя поймать на открытой защите антимарксистской платформы. Громадное же большинство ревизионистов умело прятать концы в воду, выжидать, действовать втихомолку, прикидываться сторонниками генеральной линии партии, голосовать за какие угодно резолюции и в то же время делать свое мелкобуржуазное дело.
Русская революция 1905 поставила перед германской с. — д-тией ребром вопрос о массовой стачке, принудив ревизионистов, если не снять, то хоть немножко приподнять маску.
Одним из результатов революционных событий 1905 в России была дифференциация не только в среде русского рабочего движения, но и в среде международного рабочего движения, в первую очередь — в германской с. — д-тии. Несмотря на свои крупнейшие избирательные победы, партия попрежнему не имела возможности провести через рейхстаг ни одной сколько-нибудь серьезной реформы из-за противодействия буржуазных партий (см. выше, Исторический очерк, ст. 80исл.).
Мало того. Можно было даже опасаться, что буржуазия перейдет к ухудшению избирательного права. И если бы не русская революция, оказавшая свое влияние в Г., дело, быть может, дошло бы и до этого. Как-раз в 1905' герм. соц. — д-тия подошла к некоторому рубежу. Организация предпринимателей в Г. стала настолько «совершенной», что выиграть экономическую стачку для профсоюзов становилось все более трудным. В чисто политической области, в частности — на парламентской арене, создалось такое соотношение сил, при котором о проведении реформ и мечтать не приходилось. — К этому-то времени подоспела русская революция, к-рая и дала международному пролетариату первые крупные образцы сначала массовой политической стачки, а затем массовой политической стачки в сочетании с вооруженным восстанием. Рабочие массы Г. с жадностью следили за революционными событиями в России.
Роза Люксембург, имевшая тогда уже серьезное влияние в герм. рабочем движении, выступила перед герм. рабочими с истолкованием того, что происходило в России. Она воспользовалась полевением масс для того, чтобы понести к ним идею массовой забастовки. В такой обстановке был созван Йенский партейтаг германской с. — д-тии. Докладчиком выступил Бебель. Тысячами нитей связанный с герм. рабочим классом, Бебель, тогда все еще один из лучших выразителей рево 298
люционных чаяний германск. пролетариата, поставил в Иене вопрос о «недостаточности старых тактических средств» и выдвинул необходимость «применения массовой политической стачки в известных условиях». По предложению Бебеля партейтаг принял резолюцию, в которой герман. пролетариату рекомендовалось «самое широкое применение массовой забастовки, как одного из наиболее действительных средств борьбы не только для предотвращения возможных покушений буржуазии на всеобщее избирательное право и свободу коалиций в Г., но и для завоевания рабочим классом важных основных прав, необходимых для его освобождения». Другими словами, Йенский партейтаг одобрил идею массовой политической забастовки не только как орудие оборонительной борьбы, но и как орудие наступления рабочего класса. Такая постановка вопроса являлась громадным событием для германской с. — д-тии, в среде которой ревизионисты в течение более десятка лет, начиная с 90 — х гг., невозбранно проповедывали взгляд, высказанный Игнатием Ауером, что «генеральная стачка есть генеральная бессмыслица». Излюбленным приемом германских ревизионистов являлось: сначала истолковать всеобщую забастовку в анархист, смысле, азатем с легкостью разбивать эту анархистскую концепцию. Русская революция 1905 впервые «реабилитировала» идею массовой политической забастовки и поставила эту проблему во весь рост.
На самом партейтаге в Иене ревизионисты, верные своей обычной манере, не дали открытого боя, боясь слишком резких расхождений — с настроениями левеющих под влиянием русской революции германских рабочих. Они ограничились скептическими оговорками, насмешками исподтишка, нападками на Розу Люксембург и других левых, но зато они заранее подготовились к съезду профсоюзов в Кёльне в конце 1905. Кёльн заранее противопоставил себя Иене. В Кёльне оппортунисты провели резолюцию, в которой заявляется, что съезд профсоюзов «отвергает все попытки заранее установить определенную тактику, основанную на провоцировании политической стачки», и рекомендует организованным рабочим энергично противодействовать таким попыткам. Оппортунисты пошли еще дальше. Их кёльнская резолюция заявляет, что «идея всеобщей стачки, к-рую защищают анархисты и люди, лишенные всякого опыта в области экономической борьбы, не подлежит обсуждению».
Э. то был прямой вызов. Если бы русская революция победоносно развивалась дальше, вполне вероятно, что борьба между марксистами и ревизионистами в Г. приняла бы тотчас же очень резкие формы. Сопоставление двух съездов — Иена и Кёльн — говорит об этом достаточно наглядно. Но русская революция скоро пошла на убыль. Поражение русской революции 1905 не могло не ослабить левого крыла в Германии. В то же время экономическая конъюнктура Г. несколько улучшилась и создала более благоприятную обстановку для экономической борьбы герм. рабочих. Реформистские вожди профсоюзов подняли голову и начали нажимать на ЦК
