Страница:БСЭ-1 Том 16. Германия - ГИМН (1929).pdf/147

Эта страница не была вычитана

А Эрфуртская программа 1891, будучи значительным шагом вперед по сравнению с Готской программой 1875, все еще не стоит на уровне «Коммунистического Манифеста», не говоря уже о «Критике Готской программы». — Было бы неправильным уже в Эрфуртской программе видеть скрижали оппортунизма, но было бы столь же неправильным забывать критику Эрфуртской программы, данную Энгельсом, игнорировать критическое отношение к недостаткам Эрфуртской программы со стороны Ленина, Плеханова (когда он был еще марксистом) ит. д.

То же до известной степени относится и к такому, например, вопросу, как вопрос об оценке т. н. «молодых». Теперь нередко можно встретить мнение, будто «молодые» были во всем основном правы против тогдашней германск. соц. — д-тии. А это-то и неверно. Критика со стороны «молодых», направленная по адресу Фольмара, Бернштейна (и даже иногда по адресу Бебеля и Либкнехта) за оппортунистические выступления в парламенте и за срыв правыми первомайской забастовки в 1890, была во многом правильной.

И, тем не менее, в целом эта оппозиция была мелкобуржуазной, а не марксистской. Это доказано, м. пр., и тем, что многие идеологи «молодых» кончили впоследствии как крайнеправые оппортунисты (достаточно назвать Шиппеля и Кампфмейера), часть же их ушла к анархо-синдикалистам. Совершенно неправильно видеть в «молодых» пролетарских революционеров-марксистов. Ленин сравнивал их в свое время с рус. отзовистами. Отзовисты также были во многом правы в их критике парламентского оппортунизма с. — д. депутатов Госуд. думы; а в целом они являлись группой крикливого мелкобуржуазного революционаризма, «ликвидаторами наизнанку». На съездах в Галле и Эрфурте Бебель выступал одновременно и против Фольмара, являвшегося наиболее ярким выразителем оппозиции справа, и против «молодых», защищая в общем правильную марксистскую линию.

Одной из первых крупных проблем, на которой стали пробовать свои силы германск. оппортунисты, была проблема первомайской забастовки, провозглашенной I конгрессом 2 Интернационала. Это крайне характерно, ибо вопрос о первомайской забастовке служил отличным критерием понимания со стороны вождей пролетариата интернационалистских обязанностей и понимания классовой борьбы вообще. Герман. соц. — д-тия принимала активное участие в установлении на I конгрессе первомайского праздника и была даже на этом конгрессе в числе наиболее революционных делегаций. И, тем не менее, первомайская забастовка в Г. никогда не бывала повсеместной и организованной. Можно даже сказать, что, чем больше росла герман. соц. — д-тия, тем менее революционным становилось ее отношение к первомайской забастовке. В год падения исключительного закона против социалистов (1890) во. многих городах Г. на рабочих собраниях — профессиональных и политических  — выносились решения ознаменовать предстоящее 1 мая прекращением работ. Но руководители партии побоялись дать лозунг первомайской за 292

бастовки. На этой почве произошел серьезный конфликт между партийным руководством и берлинской оппозицией, в которой тогда имели значительное влияние «молодые».

Берлинская оппозиция взяла инициативу в свои руки и в конце марта 1890 выпустила воззвание, в котором призывала отметить 1 мая митингом и забастовкой всюду, где имеются сильные пролетарские организации. В начале апреля объединенным заседанием парламентской фракции и Центрального избирательного комитета (под этим названием существовал ЦК партии) вынесено было постановление по этому вопросу. До этих пор руководители партии пытались прямо замалчивать первомайский праздник; теперь они постановили воздержаться от проведения первомайской стачки всюду, «где ее нельзя осуществить без конфликтов». Настроение рабочих масс оказалось революционнее, нежели настроение парламент, фракции. В ряде городов Г. первомайские забастовки все-таки имели место. В Берлине бастовало 20 тыс. рабочих. В следующем, 1891, году правление партии и парламентская фракция рекомендовали перенести празднование 1 мая на ближайшее воскресенье. Не раз партия рекомендовала проводить первомайскую забастовку лишь там, где это не грозит «серьезными последствиями». Сначала осторожное отношение к первомайской забастовке было выражением только робости и нерешительности. Но, по мере роста ревизионизма как течения в германской с. — д-тии, по мере усиления оппортунизма в руководящих кругах профсоюзов, отношение к первомайской забастовке становилось все более и более прохладным. На международных социалистических конгрессах вожди германских оппортунистов всегда голосовали за необходимость празднования 1 мая, но, как только дело доходило до осуществления этого решения на практике, они начинали его срывать.

В 1905, в год высокого подъема революционного движения в России, оказавшего известное влияние и на Г., на Йенском партейтаге была принята резолюция, усиленно подчеркивавшая значение первомайского праздника и требовавшая участия в нем не только партийных, но и профессиональноорганизованных рабочих. Но ревизионисты продолжали глухо роптать против первомайской забастовки и через профсоюзы подкапывались под нее. На Нюрнбергском партейтаге в 1908 ЦК партии, под давлением Генеральной комиссии профсоюзов (в которой решающее влияние принадлежало уже тогда оппортунистам), вынес резолюцию, состоящую из трех пунктов: 1) вопрос о форме празднования 1 мая передается на решение мест; на местах составляются комиссии поровну из представителей партии и профсоюзов, каковые и решают этот вопрос; 2) те члены партии и профсоюзов, которые будут уволены в связи с первомайской забастовкой, будут получать пособие лишь со второй недели безработицы; и, наконец, 3) все такие расходы возлагаются исключительно на местные организации, создающие для этого специальные фонды; с этой целью члены партии, работающие 1 мая, отчисляют свой