ных побед 23 — го и 24 — го апр. прусские войска начали проводить странную тактику совершенно бесплодных маршей и контр-маршей; а после дипломатическ. вмешательства России, Англии и Швеции главнокомандующий Врангель 25 — го мая очистил Ютландию, тем самым предоставив датчанам время для реорганизации и развертывания сил; 14 — го июля он вовсе приостановил воен, действия.
19 — го июля датчане и пруссаки подписали в Мальмё договор о перемирии на таких условиях, к-рые обозначали полный отказ пруссаков от всех достигнутых ими успехов: этот договор признавал датское господство в Шлезвиге и предоставлял датчанам возможность расправиться с его нем. населением.
Несмотря на возмущение всей Германии, Пруссия 26 — го августа подписала договор о перемирии, а затем потребовала от имперского правительства его санкции. Немецкое национальное собрание — то самое собрание, которое неоднократно обещало блюсти права Шлезвиг-Гольштейна и честь Германии — 5 сентября, большинством 17 голосов, сначала попробовало-было отклонить договор о перемирии; но так как в его намерения отнюдь не входило руководство национальным движением, то оно 14 сентября пересмотрело свое решение, а 16 — го, большинством 21 голоса, утвердило договор. Это позорное поведение Собрания вызвало всеобщее глубокое возмущение в широких массах населения.
Но это народное движение не поддержали даже левые фракции парламента, которые не решались стать во главе новой революционной борьбы; а отдельные мятежи были быстро рассеяны и лишь усилили контрреволюцию. Так, во Франкфурте 18 — го сент. произошло восстание, которое было, однако, после 6 — часового сражения подавлено прусскими и австрийскими войсками, вызванными имперским правительством; при этом погибли крайние реакционные члены парламента князь Лихновский и генерал Ауерсвальд. 21 — го сентября потерпело крушение новое республиканское восстание, поднятое Струве в Бадене. Беспорядки в Кёльне, разыгравшиеся 25 сентября, имели своим последствием 10 — дневное осадное положение, при чем было приостановлено издание «Новой Рейнской Газеты» и большая часть ее сотрудников — в т. ч. и Энгельс — принуждена была эмигрировать за границу.
Утвердив договор о перемирии в Мальмё, Франкфуртское национальное собрание тем самым открыто и недвусмысленно отшатнулось от революции. После Франкфуртского мятежа оно выразило благодарность войскам за их преданность, проявленную при подавлении восстания, а затем продолжало свои бесконечные нудные дебаты об «основных правах немецкого народа». Стремление Собрания отмежеваться от революционного движения, к-рому оно обязано было самым своим существованием, его очевидная зависимость от реакционных правительств и их боевых сил сделали Собрание предметом всеобщего презрения.
Пока оно самым серьезным образом обсуждало параграфы и догмы основных прав немецкого народа, контр-революция одержала победу сначала в Вене, а затем в Бер 796
лине. Перед лицом этих решительных событий Франкфуртский парламент оказался совершенно беспомощным. Большинство отказалось поддержать венских революционеров и удовольствовалось посылкой двух правительственных комиссаров (Велькера и Мосле) в качестве посредников для мирных переговоров; но эти последние не осмелились даже отправиться в Вену; их посредничество было отклонено Виндишгрецом (см.), а Стадион постарался отделаться от них пустыми разговорами. Роберт Блюм, к-рый в качестве члена депутации от левых уехал в Вену и принял участие в борьбе, был после падения Вены предан военному суду и 9 ноября расстрелян как обыкновенный бунтовщик, несмотря на всю свою депутатскую «неприкосновенность». В середине ноября имперское правительство послало в Берлин своих комиссаров, которые должны были сыграть роль посредников в мирных переговорах между контр-революционным правительством и Национальным собранием; но на них не обратили никакого внимания, и один из них — Вассерман — сделал во Франкфурте 18/XI доклад, в к-ром старался оправдать суровые мероприятия прусского правительства наличием в Берлине подозрительных людей, угрожающих порядку.
Тот факт, что судьба революции в Вене и в Берлине была решена без всякого участия Франкфуртского собрания, сделал для всех очевидным его реакционный дух и его полнейшее бессилие. Но, каковы бы ни были его недостатки, оно все же оставалось порождением революции. После того как реакция одержала свои крупные победы в Вене и Берлине, и стала надвигаться опасность возврата к домартовскому абсолютизму, монархическая, конституционно-либеральная буржуазия начала возлагать свои последние надежды на большинство Национального собрания, подобно тому как мелкая буржуазия, составлявшая ядро демократической партии, стремилась в своем отчаянном положении завоевать его меньшинство, к-рое представляло собою последнюю сомкнутую фалангу демократии. То обстоятельство, что контр-революционные австрийское и прусское правительства не распустили тотчас же, вслед за решительными победами в Вене и Берлине, немецкое Национальное собрание, избранное на основе всеобщей подачи голосов, не стоявшее под прямым контролем и руководством отдельных нем. правительств и мешавшее, к тому же, победе контр-революции в мелких государствах, — это обстоятельство объясняется тем, что Австрия и Пруссия держались различной тактики по отношению к Национальному собранию.
Венский кабинет (князь Шварценберг) хотел просто-на-просто вернуться к домартовскому союзному устройству с союзным сеймом во главе, ибо этот строй обеспечивал австрийскому правительству господствующее положение в Г., не возлагая на него никаких обязанностей по отношению к ней. Прусское правительство, напротив, надеялось еще использовать немецкий парламент в целях укрепления гегемонии Пруссии в Г. Австрийская контр-революция строжайшим образом централизовала политический строй
