Бавария и Саксония. Наибольшее влияние Вестфальский мир оказал на внутренний строй Германии. Была признана полная самостоятельность чинов, т. е. прежде всего князей. Они получили право заключать союзы и договоры с иностранными державами. Борьба между императором и князьями, начатая реформацией, кончилась, таким обр., в пользу князей. Г. превратилась в конгломерат самостоятельных государств (их было ок. 300 и, кроме того, больше тысячи имперских рыцарских имений, мало чем отличавшихся от мелких княжеств); эти государства были лишь номинально связаны в какое-то целое названием империи. Последняя превратилась, по выражению Пуффендорфа, в «нелепое и чудищу подобное тело», для к-рого он так и не мог подыскать точного юридического определения («De statu imperii Germanici», 1667). Война повела и к дальнейшему укреплению княжеского абсолютизма в пределах каждого из многочисленных германских государств. Австрийские государи — они же императоры почти несуществующей империи — окончательно отказались от всяких попыток ее укрепления.
Отныне их политика в Г. направлена к тому, чтобы не допустить усиления одного герм. государя за счет другого и поддерживать в Г. политическое распыление, обеспечивающее Австрии первую роль. Не менее серьезные последствия имела война и в экономической области.
Размах Тридцатилетней войны объясняется отчасти той легкостью, с какою враждующие стороны находили человеческий мате 762
риал для своих армий вследствие того, что в Г., в силу указанных выше причин (разорение рыцарства, дифференциация крестьянства), был всегда избыток люда, не находившего себе занятий. Война ускорила экономический упадок Г. После нее Г. превратилась в глухую провинцию Европы, далеко отстоявшую от большой дороги европейского развития и культуры. Г. потеряла около 3/4 своего населения (12—13 млн.).
В наиболее пострадавших местностях, как, напр., Пфальц, погибло свыше 90%. Деревни, которые, в отличие от городов, не были защищены, пострадали больше, чем города, ибо их грабили и свои и чужие. Но их потери оказались легче возместимыми, чем потери городов. Деревня с ее примитивным хозяйством довольно скоро пришла в свое первоначальное состояние, тогда как города навсегда утеряли свое прежнее экономическое значение автономных единиц с самостоятельной политикой. Ганза, начавшая клониться к упадку еще в 16 в., после Тридцатилетн. войны окончательно утеряла свою роль на северных морях. В 1669 собрался последний съезд ганзейских городов (Напsetag). Сохранили свое значение только Любек, Бремен и особенно Гамбург. Еще больший упадок — и абсолютный и, в особенности, относительный — пережили южно-немецкие города, и в нек-рых из них он продолжался и в 18 веке. Южная Г., как один из важнейших центров раннего развития торгового и ростовщического капитала, перестала существовать. Банкротства испан. и франц. казны подорвали значение крупней-
