ВКП (б)
узнать нельзя». «Левые» коммунисты не видели «щели» между двумя группами империализма, они представляли себе дело так, что здесь мы имеем «единый враждебный фронт», называя передышку «никому ненужной, бесполезной и вредной». Проповедуя революционную войну, они «перепрыгивали» через крестьянство, не желая знать того, что крестьянство измучено и истерзано войной и воевать больше уже не хочет и не может. О политике немедленной революционной войны Ленин говорил, что такая политика «совершенно не считалась бы с объективным соотношением классовых сил и материальных факторов в переживаемый момент начавшейся социалистической революции». И здесь же (в тезисах о мире) Ленин со всей резкостью утверждал, что «крестьянская армия, невыносимо истрепанная войной, после первых же поражений, вероятно даже не через месяц, а через неделю, свергнет социалистическое рабочее правительство». Развивая такие взгляды, «левые» коммунисты бросали словечки о «перерождении» Советской власти и давали типично меныпевистски-троцкистскую характеристику внутрипартийного режима. В объяснительном тексте к февральск. резолюции Московского областного бюро говорилось о том, что «в интересах международн. революции мы считаем целесообразным итти на возможность утраты Советской власти, становящейся теперь чисто формальной», а во фракционном органе «левых» коммунистов (№ 4) было совершенно отчетливо заявлено, что «левые» коммунисты являются «яростными приверженцами Советской власти», но «постольку, поскольку эта власть неуклонно гнет пролетарскую линию и не перерождается в сторону мелкобуржуазности». В том же органе заявлялось, что необходимо «выправить политику партийных верхов, уклонившуюся от пролетарской линии под влиянием страха перед разложившимися солдатскими массами», и здесь же единство партии называлось «внешним» и «показным» и бросалось обвинение, что «часть партии» превращена«в простую голосующую машину». — В течение этих месяцев партия неоднократно была на волосок от раскола. 23 февр. группа «левых» коммунистов членов ЦК с рядом ответственных работников, стоявших на той же точке зрения, подали заявление, что слагают с себя ответственность, уходят со всех ответственных партийных и советских постов, оставляя за собой «свободу агитации, как внутри партии, так и вне ее». В поданном в этот же день другом заявлении эта группа взяла обратно свое указание на свободу агитации «вне партии».
24 февр. Московское областное бюро приняло постановление о выражении «недоверия ЦК» и неподчинении его решениям, связанным «с проведением в жизнь условий мирного договора с Австро-Венгрией». В объяснительном тексте к постановлению указывалось, что Московское областное бюро находит едва ли устранимым раскол партии в ближайшее время. На VII партийном съезде при выборах в Центральный Комитет «левые» коммунисты (Бухарин и др.) сняли свои кандидатуры и от голосованиявоздержались. Расхождения в политике приводили к политике отставок.
С апреля у «левых» коммунистов начались «новые разногласия» с партией, при чем редакция «Коммуниста» заявляла, что «сейчас еще трудно сказать, как далеко разойдутся эти пути». Известно, что в период первой передышки Ленин, говоря о мелкобуржуазной стихии «как главном враге социализма у нас», на первый план выдвигал вопрос о государственном капитализме, о трудовой дисциплине, о привлечении специалистов и т. д. «Левые» коммунисты метали громы и молнии против этих ленинских планов и тем самым обнаруживали свою мелкобуржуазность. «Левые» коммунисты, обвиняя Ленина и все партийное руководство «в правобольшевистском уклоне», резко выступали против ленинской постановки вопроса о государственном капитализме, против использования буржуазных специалистов, введения трудовой повинности и т. д.
Они писали, что «ставка на самодеятельность рабочего класса сменилась ставкой на помощь опытных капиталистических руководителей», что введение трудовой дисциплины угрожает «закрепощением ( рабочего класса» и что рабочий класс делается «объектом, а не субъектом организации производства труда». Ленин называл это «левым ребячеством», «мелкобуржуазностью», высмеивал это как «психологию обитателя центральной Африки» и призывал к напряжению всех сил для разрешения «организационной задачи», установления дисциплины и самодисциплины.
Эпигоны «левого коммунизма». К концу 1918 даже для самых «левых» из «левых» коммунистов стало очевидно, что их взгляды опрокинуты самой жизнью.
Однако, несмотря на это, все же необходимо подчеркнуть, что расхождения, обнаружившиеся на VIII партийном съезде, были не чем иным, как «лево-коммунистической отрыжкой». На VIII партийном съезде обсуждался вопрос о пересмотре программы партии, при чем по вопросу о характере построения общей части программы существовали две различные точки зрения. Бухарин считал, что нужно дать единую цельную характеристику империализма и не вставлять цитату из старой программы, характеризующую развитие от товарного производства до капитализма. Ленин самым решительным образом настаивал на включении этой цитаты. В своем докладе на VII съезде он говорил, что отказ от вставки соответствующей цитаты из старой программы он считает «теоретически неправильным».
Ленин подчеркивал, что дорога к социализму «никогда прямой не будет», что мы не знаем, «сколько еще этапов будет переходных к социализму». И это он связывал с тем, что в современной экономике, в особенности в экономике нашей страны, сохранились остатки как доимпериалистических форм, так даже и докапиталистических. «Наш переход, — говорил Ленин, — усложняется такими особенностями России, к-рых в большинстве цивилизованных стран нет» (Ленин, Соч., том XXII, стр. 350—352). И несомненно, что точка зрения Бухарина по во-
