Три года спустя (в февр. 1892) В. сделался, наконец, министром путей сообщения. Но это ведомство, им самим выхолощенное, его мало прельщало. Работа в министерстве финансов показала ему широчайшие перспективы, открывавшиеся перед начальником этого ведомства, в те времена охватывавшего и промышленность и торговлю, а через ж. — д. департамент — и весь транспорт. По теперешнему, это было соединение ВСНХ, Наркомфина, Наркомторга и НКПС; под конец сам В. нашел соединение слишком громоздким и не противился выделению торговли и промышленности в особое министерство (правда, он поставил во главе последнего своего человека, надеясь таким путем сохранить новое ведомство под своим контролем). Но первое время его увлекал грандиозный размах дела, и он говорил, что министерство финансов — единственное «настоящее» министерство. Но оно было занято — министром финансов был Вышнеградский, когда-то начальник В. по Юго-Зап. ж. д., старый биржевой делец грюндерской эпохи 1860—70 — х гг. Он сохранил привычки этой эпохи и в министерском кабинете и брал взятки. Об одной из них, очень крупной, дошло до Александра III. Тот спросил мнения В. и получил ответ, что по своим моральным качествам Вышнеградский вполне может быть взяточником, но что министру финансов технически, будто бы, невозможно получать взятки. После такого отзыва Вышнеградский в глазах царя был замаран, и задача В. «сломать шею» своему сопернику очень облегчилась. Вышнеградского постиг легкий апоплексический удар, отразившийся на его умственных способностях; В. и это использовал — явился к Александру III перед одним из докладов Вышнеградского и с испуганным видом предупредил царя, что его министр финансов не в своем уме. Так постепенно была расчищена дорога, и в авг. 1892 Вышнеградский был уволен, а В. получил его портфель.
С таких тривиальных фактов приходится начинать историю целой эпохи в истории рус. капитализма — «эры В.», То, что последний достиг руководящего поста в области рус. народного хозяйства очень мелкими средствами, характерно для быта и нравов царской эпохи и для моральной физиономии В., объясняя во многом и его позднейшую карьеру. Но, не будучи морально выше своих современников-бюрократов, В. несколькими головами превышал их по своему уму и организаторским способностям. Это был, несомненно, один из величайших министров царской России, самый крупный из русских министров финансов со времени Канкрина (см.) — министра финансов Николая I — и до самой революции: его непосредственные преемники и предшественники — мелочь по сравнению с ним.
Разумеется, «эра В.» не была его созданием.
Она была подготовлена всей объективной обстановкой 1880 — х гг.: с одной стороны, дешевизной капиталов на Западе [это великолепно использовал предшественник В., Вышнеградский, своими конверсиями (см.) перекачавший в Россию более полутора миллиардов золотых рублей], с другой сто 326
роны — аграрным кризисом, на фоне к-рого податная политика царизма быстро пролетаризировала массу русского крестьянства; на основе этих двух фактов — дешевых капиталов из-за границы и дешевых рабочих рук в России — возник тот бурный промышленный подъем 90 — х гг., к-рый более всего объясняет «эру Витте».
Но не менее бурный подъем 1909—13 преемники В. сумели использовать только для того, чтобы втянуть Россию в отнюдь не необходимую, с точки зрения непосредственных интересов рус. промышленного капитализма, бойню. В. использовал подъем для того, чтобы чрезвычайно укрепить позиции абсолютизма, превратив его в «буржуазную монархию» настолько, насколько это вообще для абсолютизма возможно.
Двадцать лет б. или м. успешной обороны против революции — вот что дала империи Романовых «эра В.». Конечно, и в этой сфере — насаждения своеобразного государственного капитализма в рамках самодержавной монархии — В. не был совершенным новатором и не мог быть последователен до конца: обстановка феодального режима, с к-рой сам В. сжился с детства, этого не допускала. Реформы В. оставались частичными, но из частичных реформ это были самые крупные, какие Россия видала с 60 — х гг.
Уже его кратковременное пребывание в ж. — д. департаменте министерства финансов и в министерстве путей сообщения ознаменовалось новыми ж. — д. тарифами; из них пассажирский, один из самых прогрессивных в Европе, впервые дал возможность воспользоваться ж. д. среднему обывателю — раньше переезд на далекие расстояния был доступен только богатым людям да чиновникам; гораздо важнее были товарные тарифы, без торговой монополии фактически отдавшие всю торговлю под контроль правительства, которое, путем дифференциального тарифа (см.), могло открыть или закрыть рынок перед любым товаром.
Колоссальным усилением мощи самодержавного государства была, далее, винная монополия (см.) (1895), положившая в казенный сундук всю ту прибыль, к-рой раньше пользовался торговый капитал в этой области; против реформы были не только все кабатчики, перед которыми должны были отступить в Германии Бисмарк и вся либеральная буржуазия, но и добрая доля помещиков, промышлявших винокурением, к-рым пришлось расстаться с «вольными» ценами на водку и подчиниться правительственной нормировке. Еще больше ударила, по всему уже помещичьему классу, д енежная реформа В. (1897) (см. Деньги). Неразменный бумажный рубль был святая святых помещиков и хлебных экспортеров; внутри страны он стоил дороже, чем на международном рынке, и на этой разнице все продававшие хлеб за границу наживали дополнительн. крупный барыш. Предшественники В. свято хранили поэтому низкий курс рубля; то, что Вышнеградский не всегда умел с ним справиться (хотя при нем министерство финансов доходило до прямой игры на понижение рус. рубля на загранич. биржах), сильно поколебало 11*
