другая сторона целостности. Какой бы живой организм ни взять, мы всегда наталкиваемся на целый ряд приспособлений, удивительно гармонирующих с окружающими условиями и дающих ему возможность с наибольшей для себя выгодой реагировать на идущие со всех сторон раздражения и активно воздействовать на окружающую обстановку. Одно из характерных отличий живого от мертвого лежит именно в этих явлениях, поражающих нас своей удивительной целесообразностью. Каждый орган живого существа имеет свое дифференцированное назначение. Все функции его удивительно приспособлены друг к другу и ко всему организму в целом и служат для его сохранения. Но простое констатирование этих фактов не может нас удовлетворить, их нужно объяснить. Отделываться от целесообразности органических явлений простым ее отрицанием- — значит противоречить фактам. Дело не в названии: будем ли мы называть отмеченные явления целесообразностью или длительной жизнеспособностью, как предлагает Ру, или «относящимися к целостности», как предлагает Дриш, или просто приспособлениями, как предлагают многие другие авторы (хотя, конечно, точность термина имеет большое значение), полезность этих явлений для организма остается несомненным фактом.
Любая эволюционная теория есть по существу попытка разрешить вопрос о происхождении и развитии целесообразности в живой природе. Все эволюционные теории принимают целесообразность как факт. Различия между ними сводятся к различным объяснениям наблюдаемой целесообразности органических форм, но не к отрицанию ее. Отрицание целесообразности в живой природе неизбежно должно привести к отрицанию эволюции органического мира. Необходимо, однако, в вопросе о целесообразности строго отличать научно-материалистическую точку зрения от виталистической. Когда говорят о целесообразности, то всегда имеют в виду отношение двух или больше явлений между собою. Никакая вещь сама по себе ни целесообразна, ни нецелесообразна. Колесо в часовом механизме, несомненно, целесообразно. Эта целесообразность выявляется в отношениях этого колеса к другим колесам, а также к винтам, пружинам и ко всему механизму в целом. Но, взятое вне этих определенных отношений, колесо, какую бы исключительную роль оно ни играло в механизме часов, превращается в простую безделушку, о целесообразности или нецелесообразности к-рой бессмысленно говорить. То же самое имеем мы в виду, когда говорим о целесообразности в органическом мире.
Хоботок бабочки целесообразен, когда он, напр., приспособлен к определенному строению цветка и служит бабочке орудием добывания пищи. Но тот же хоботок будет бесполезен, если его строение не будет соответствовать строению медоносных частей цветка и у бабочки не будет никакой возможности использовать его как орудие добывания себе пропитания или для какойнибудь другой цели. Хоботок становитсяцелесообразным только в определенных условиях, в определенных отношениях.
Единственное объяснение гармонических взаимоотношений внутри живой системы, а также между организмом и средой мы видим в естественном подборе. Другого научного объяснения этих явлений в наст, время мы не знаем. Многие представители механистического естествознания ищут объяснения целесообразности в физико-химическом состоянии живого существа. Целесообразность, говорят они, есть выражение физико-химических процессов, происходящих в живой системе, поэтому и объяснение ее мы должны искать в физике и химии организма. Но такая постановка вопроса явно смешивает две совершенно различные вещи: организацию живой системы, т. е. ее морфологическое или функциональное состояние, с отношением данной организации к окружающим условиям. Физикохимические процессы, протекающие в организме, определяют его организацию; изучение этих процессов помогает нам выяснить, почему данная функция или форма имеет место в организме, но совершенно не касается вопроса, почему они целесообразны, т. е. от чего зависит их приспособленность к среде. Физико-химические процессы определяют события, развертывающиеся внутри данного явления, но совершенно не затрагивают отношений этого явления в целом к внешним и внутренним условиям, его связей с окружающим миром. Мы можем самым исчерпывающим образом изучить физико-химические процессы, ведущие, напр., к образованию отростка на нижнечелюстном щупике у самки юкковой моли. Это будут чрезвычайно важные исследования, к-рые помогут нам выяснить причины, приводящие к данной структуре щупика, ибо подобного отростка мы не встречаем ни у одной бабочки. Но эти исследования сами по себе абсолютно не дают и не могут дать ответа на вопрос, какую роль играет данный отросток в отношениях самки юкковой моли с окружающим миром и, в частности, с цветком юкки, — целесообразен ли он или нет. Физико-химический анализ процессов, ведущих к образованию данного отростка, ничего не прибавляет к нашим исследованиям степени полезности данной структуры для ее обладателя. Изучению в данном случае подлежит не объект, как таковой, и не расчлененный на физикохимические части организм, а его отношения, его связи с окружающим миром. Для изучения целесообразного характера отростка мы его берем как готовое, цельное образование и выясняем, какую роль он играет во взаимоотношениях самки юкковой моли со средой. Одна из величайших заслуг Дарвина заключается именно в том, что он вскрыл регулятивный характер целесообразности органического мира и указал нам путь к рациональному объяснению /ее. По мнению Дриша, понятие регулятивной целесообразности, или, по его терминологии, описательной, или статической целесообразности, «едва ли может притязать на полную объективность». Жизненные явления,
