сборы на политические цели незаконными.
Тред-юнионы оказали, однако, стойкое сопротивление: они продолжали производить сборы, несмотря на судебные решения. В итоге парламентской борьбы им удалось не только добиться установления в 1911 членам палаты общин оклада, дававшего рабочим депутатам возможность обойтись без поддержки партии, но и формально закрепить право на существование политических фондов, проведя в 1913 новый закон о тред-юнионах.
В связи с вздорожанием жизни стала возрождаться и экономическая борьба. К 1910 возбуждение в рабочих массах возросло в такой мере, что в выступления оказались втянутыми даже реакционнейшие из старых союзов. В 1910 победно закончилась многомесячная стачка котельщиков; в 1911 бастовали грузчики и возчики в Лондоне и Ливерпуле; в этом же году прошла всеобщая ж. — д. стачка. В 1912 объявили всеобщую стачку горняки, требуя установления минимума зарплаты. В 1913 стачечное движение достигло предельного напряжения, дав 1.462 забастовки в Англии и знаменитую стачку в Дублине, руководимую Ларкином и поддержанную английскими тред-юнионами. Параллельно этому подъему стачечной волны и в прямой связи с ним отмечается дальнейшая централизация союзного строительства, при чем в некоторых случаях, как в федерации углекопов и ж. — д. союзе, в основу объединения полагается уже более или менее полно осуществляемый производственный принцип.
К 1914 устанавливается временное «боевое» соглашение между тремя наиболее стратегически сильными союзами — железнодорожников, транспортников и углекопов. Под двойным натиском — политических выступлений и массового стачечного движения — правительство отступало, откупаясь законодательными уступками по наиболее острым требованиям рабочих: эта эпоха стала эпохой довольно интенсивного рабочего законодательства (см. Исторический очерк и Социальное законодательство).
Частичные уступки, не внесшие особо существенных изменений в положение рабочего класса, имели, однако, то вредное последствие, что они поддерживали в англ. рабочих иллюзию о возможности добиться постепенного выполнения их требований парламентским путем. Это удерживало движение на путях легальности^ не давало заглохнуть «старо-английской» традиционной вере в парламент и, стало быть, тормазило переход движения на классовые и революционные пути. Тормазило с тем ббльшим успехом, что в среде тогдашних руководителей движения наблюдался сильнейший идеологический разброд. Том Манн вел деятельную пропаганду синдикализма; выступили с лозунгом «рабочего контроля» гильдейские социалисты (см. Гильдейский социализм); начинали распространять идеи производственного юнионизма (см.) воспитанники рабочих колледжей (см. Народное образование). Внутри Рабочей партии и фактически руководившей ею Независимой рабочей партии также наблюдался це 724
лый ряд оттенков политической и социальной мысли — от крайних правых до крайних левых. Движение, в силу этого, было огромным и напряженным, но не имело крепкого программного и идеологического стержня.
Это сказалось, в сильнейшей мере и степени, на судьбах его во время империалистской войны (см. Исторический очерк).
Первые годы войны прошли в обстановке «внешне» почти ненарушаемого «классового мира»; за это время было всего три крупных выступления: стачка углекопов юж. Уэльса, забастовка 17 тыс. рабочих на Соутгемптонской верфи, забастовка машиностроителей округа Клайд (январь 1915). Последняя стачка явилась, однако, грозным предупреждением буржуазии, положив начало движению «рабочих комитетов», в короткое время охватившему Шотландию и Англию. Они явились естественным развитием издавна существовавшего во многих производствах института выборных фабричнозаводских старост (см.), функции которых ограничивались наблюдением за поступлением членских взносов, ограждением интересов своего цеха и, отчасти, профессиональной пропагандой среди неорганизованных. Отрыв профсоюзных верхов от масс, характерный для всей предшествующей эпохи тред-юнионизма, быстро поднял значение непосредственно с массой связанных старост: за время войны, поведшей к еще большему отрыву верхов, влияние старост стало решающим. Во время клайдской стачки именно старосты стали во главе движения, игнорируя «законные» профсоюзные инстанции. Образованный ими рабочий комитет не прекратил существования и после стачки, став постоянной организацией, объединявшей выборных отдельных цехов и предприятий. По образцу Клайдского комитета возникли тем же явочным порядком аналогичные комитеты в др. городах — сначала в Шотландии (Эдинбург, Эбердин, Денди, Гринок и др.), а затем и в Англии. Представители всех шотландских рабочих комитетов, или «комитетов заводских старост» (шоп-стюардов), образовали обще-шотландский рабочий комитет в Глазго. Эта смена закрепленных за буржуазией профсоюзных верхов новыми, самою массой явочным порядком созданными, органами была тем опаснее для гражданского мира, что уже Клайдский комитет в программе своей далеко вышел за пределы непосредственных ближайших задач выступления (увеличение зарплаты), ясно сформулировав классовые свои цели.
В меморандуме, поданном Ллойд Джорджу во время его поездки в Глазго в связи с событиями на Клайде, рабочий комитет определенно и твердо выдвинул лозунг рабочего контроля над промышленностью.
Движение рабочих комитетов развернулось особенно широко в 1917, когда в массах, явственно и быстро стало нарастать оппозиционное настроение, создаваемое утомлением войной, инфляцией, дороговизной.
Сильно подняла это настроение весть о революции в России. Вспыхнул ряд крупных забастовок — на артиллерийских заводах в Глазго, в Манчестере, Лондоне, Ковентри,
