саботировать законодательную работу. В апреле 1839 правительство внесло в парламент проект, приостанавливавший на пять лет ямайскую конституцию, но встретило такое сопротивление со стороны внезапно появившихся отовсюду поборников колониальных «свобод» (к которым примкнули и ирландцы), что, получив большинство всего в пять голосов, оно вынуждено было выйти в отставку. Ямайские плантаторы торжествовали. В течение двух лет они оставались господами положения, и лишь в 1841 правительству Пиля удалось, не без унижения, провести в парламенте акт, предоставлявший ямайской палате срок для возобновления своей конституционной деятельности, угрожая, в противном случае, приостановкой конституции; но к этому времени и самый период «ученичества» невольников пришел к концу, и спор стал беспредметным.
Одновременно новое правительство, столь занятое внутренним законодательством и колониальными делами, находило время вести, базируясь на Индии, и активную политику экспансии. В1838, якобы с целью предупредить русских, помышлявших с помощью персов захватить Герат, индийское правительство объявило слабого афганского эмира Дуст-Мухаммеда низложенным и, введя войска в Кабул, провозгласило его преемником своего клеврета Шуджу. Однако, низложенный эмир не сразу покорился своей участи, и почти 2 года англичанам пришлось с ним воевать, прежде чем он сдался и был отослан ими в Индию. Но уже через несколько месяцев, осенью 1841, по всей стране вспыхнуло восстание: англичане были прогнаны из Кабула и частью вырезаны, частью захвачены в плен. Весной 1842, однако, англичане вновь собрались с силами и, вторгнувшись в Афганистан через Хайберский проход, разбили афганскую армию, освободили своих пленных и 16 сентября вновь заняли Кабул. На этот раз они удовольствовались восстановлением на троне Шуджи, после чего, оставив в Кабуле своего резидента, вернулись к себе.
Но едва они удалились, как Шуджа был убит, и Дуст-Мухаммед снова занял престол.
Англичане сочли благоразумным больше не повторять этих попыток и даже отозвали инициатора их, индийского генерал-губернатора. Впоследствии они заключили с ДустМухаммедом договор мира и дружбы (см. Афганистан, исторический очерк).
Частичное объяснение, этого благоразумия следует искать в том обстоятельстве, что англо-индийскому правительству (которое тогда еще было правительством частной Ост-Индской компании) пришлось в это время вести войну и в Китае. Это была знаменитая война — первая — за внедрение опиума, против которого китайцы отчаянно боролись, пока в 1839 они, по примеру американских колонистов, не захватили в Кантоне, главном тогдашнем порту, свыше 20.000 ящиков с ядовитым зельем, ценностью до 5 млн. фунт, ст., и не предали их сожжению. Последовала одна из гнуснейших войн в истории, закончившаяся в 1842 Нанкинским миром (см.), по к-рому Англия полу 472
чила в вечное владение о-в Гонконг и контрибуцию в виде возмещения за «убытки» в размере 6 млн. ф. ст.; кроме того, пять портов, включая Кантон и Шанхай, были объявлены открытыми для иностранной торговли. Этим актом насилия началась история взаимоотношений Китая с капиталистическими державами, представляющая непрерывную цепь злодеяний.
Вообще же, иностранная политика Англии, едва успевшей отдохнуть от потрясений борьбы с Наполеоном, политика, руководимая знаменитым Пальмерстоном (см.), приобретает к этому времени чрезвычайно беспокойный и провокационный характер, переходивший временами в подлинное бреттерство. Проведя почти двадцать лет на посту военного министра, Пальмерстон, став в 1830 министром иностранных дел, продолжал, по существу, свою прежнюю работу, но другими средствами, идя часто вразрез с основной либерально-пацифистской политикой вигийских кабинетов, где он, выходец из ирландских лендлордов и долгое время член торийской партии, оставался живым воплощением того компромисса между обеими партиями аристократии, который осуществлен был в реформе 1832. Прикрываясь то фразами о правах угнетенных национальностей, то лозунгом невмешательства во внутренние дела других стран, то принципом борьбы против абсолютизма, Пальмерстон на деле преследовал одну только цель — сохранение политической гегемонии Англии на всем континенте, для чего все средства и все лозунги признавались им одинаково годными. Питая особенную подозрительность и неприязнь в отношении России и Франции, двух политических антиподов на континенте, Пальмерстон, не стесняясь, вступал в союз с царским абсолютизмом против либеральной Франции, когда нужно было отстранить или ослабить влияние Франции в Нидерландах, на Пиренейском полуострове или в Египте, и, наоборот, объединялся с Францией против России, когда ему нужен был союзник против последней в Дарданеллах. Меттерниха он ненавидел как воплощение реакции на континенте; но это не мешало ему перлюстрировать письма итальянских революционеров и сообщать их содержание австрийскому правительству; а когда австрийцы докончили раздел Польши захватом «вольного» города Кракова, то «свободолюбивый» руководитель английской внешней политики отделался беззубым протестом. В виде краткого перечня дипломатических достижений Пальмерстона за обозреваемый период можно отметить: 1) отделение Бельгии от Голландии (окончательно признанное лондонск. трактатом 1839), чем затруднялся захват первой Францией; 2) дипломатическое и вооруженное вмешательство в борьбу Мехмета Али, вице-короля Египта, с Турцией, чуть не закончившееся разрывом между Англией и Францией, но приведшее, в концеконцов, к лонд. трактату 1841, по к-рому за Мехметом Али остался египетск. пашалык, при чем Турция сохраняла, однако, все свои владения; знаменитый Ункиар-Скелесский
