рабочего класса в целях ниспровержения капиталистического строя путем всеобщей забастовки. Это движение, которое приняло огромные размеры, охватив до полумиллиона рабочих, рассыпалось при первом же ударе со стороны правительства, воспользовавшегося ничтожным предлогом, чтобы арестовать, предать суду и сослать в тогда еще дикую Австралию на семь лет каторги 6 сел. батраков из Дорсетшира. Рабочие видели, какое значение имеет политич. власть и как мало можно сделать, не имея ее.
Основным стержнем чартистского движения стала поэтому борьба за власть, а основной его платформой — знаменитый чартер (charter — хартия), содержавший требования о всеобщем избирательном праве, тайной подаче голосов, равных избирательных округах, ежегодных выборах, отмене всяких избирательных цензов и диетах для депутатов, т. е. та программа парламентского демократизма, которая впоследствии вошла в политический обиход радикально-демократической партии. На этом основании буржуазные историки в течение долгого времени изображали чартистское движение, как движение радикально-буржуазное, которое было исторически изжито постепенным развитием демократии в Англии. Такое толкование как бы сугубо оправдывалось тем обстоятельством, что у чартистов, действительно, не было никакой социальной программы и что отдельные их вожди и публицисты имели различные взгляды по экономическим вопросам настоящего и будущего. Одни требовали национализации земли для раздйчи ее в аренду или собственность мелким фермерам; другие считали кооперацию будущей формой землевладения и землепользования; третьи придавали решающее значение денежной реформе и усматривали главное зло в восстановлении золотого обращения; четвертые готовы были уничтожить фабрики и восстановить мелкое кустарное производство; пятые, напротив, ценили значение машин и проектировали в будущем крупное производство на артельных началах, и т. д.
Все это было весьма туманно и противоречиво, и в свое время эта теоретическая неясность рассматривалась как одна из причин неуспеха движения. Со здоровым чутьем реального чартисты отвечали своим оуенистским критикам, упрекавшим их в отсутствии определенных и готовых планов будущего: нужно раньше овладеть государственной машиной, а потом уже яснее будет виден путь строительства. Овладение же государственной машиной они мыслили себе не иначе, как революционным путем — путем всеобщей забастовки и вооруженного восстания. Правда, они вносили свои билли в форме гигантских петиций в парламент и произносили в палате речи в защиту своих требований, но это была такая же форма агитации, как и массовые митинги и, в известном смысле, даже их конвент, к-рый они хотели противопоставить парламенту, как выражение организованной народной воли против буржуазии и помещиков. В основе они стремились к мобилизации и организации рабочих массдля непосредственной борьбы за власть, в которой они видели орудие преобразования общества в интересах трудового народа.
С величайшей тонкостью чартист, публицисты и теоретики, как Бронтерр О'Брайен (см.), разбирались в классовом строении буржуазного общества и с громадным талантом и величайшей последовательностью проповедывали классовую борьбу. Движение, к которому вначале примкнули в большом количестве мелкобуржуазные элементы — в особенности в Лондоне — быстро освободилось от них, когда фракция революционного действия (так назыв. «партия физической силы»), представлявшая фабричный пролетариат, получила перевес над оппортунистическим крылом («партия моральной силы»), выражавшим настроения мелкой буржуазии и ремесленничества. Но оно само не в состоянии было устоять против фритредерской агитации за свободу торговли и торийской агитации за фабричное законодательство, привлекших — и, во всяком случае, отвлекших от политической борьбы — массы незрелого пролетариата, и против правительственного террора, проводившегося с помощью новой буржуазной полиции и белой гвардии — «специальных констеблей* — из буржуазных и аристократических слоев. Однако, основной причиной неудачи этого замечательного движения все же было то обстоятельство, что английский капитализм после 1848 вступил в фазу своего расцвета и оказался в состоянии удовлетворить минимальные потребности среднего рабочего. Этот год фактически и отмечает конец чартистского движения; 10 апреля 1848 лондонская буржуазия нанесла сокрушительный моральный удар чартистам, противопоставив их демонстрации свою собственную демонстрацию и заставив их отступить; от этого удара чартизм больше уже не оправился. Это был также удар по революционному движению континентальных рабочих, т. к. победа англ. буржуазии укрепила тыл буржуазии континента и дала ей возможность перейти в наступление и разбить рабочий класс. Июньские дни в Париже были прямым отражением апрельских дней в Лондоне.
Это поражение не осталось без влияния и на судьбы соседнего острова — Ирландии, где национальное движение, — по существу, классово-крестьянское движение против англ. помещиков, — возглавленное О* Коннелем (см.), ничем не отличавшимся от англ. буржуазных радикалов и б. фактическим их союзником во всех внутри-англ. вопросах, стало вновь обостряться после реформы 1832 в результате разочарования ею. Правительство Грея прибегло к обычному приему: оно провело в 1833 небольшую церковную реформу, упразднившую в Ирландии десяток англиканских епархий и отменившую ту часть десятины, к-рая шла на содержание англиканских церковных зданий, но вместе с тем объявило на острове исключительное положение и отмену Habeas corpus и наводнило его войсками. Словесные протесты О’Коннелл, родственники которого занимали правительственные посты, не обманули его соотечественников, и в 1842, в момент подъема частистского движения,
