нас на всех ступенях развития Б., во все эпохи: в средневековой Франции, в Германии 18 века, в Московском государстве, в империи Романовых так же, как в Риме и Византии. Последняя интересна, как первый и едва ли не самый совершенный в истории образчик чрезвычайно тонко разработанной и широко разветвленной б Бюрократ и ческой иерархии. Византия дает нам первый пример табели о рангах (Notitia dignitatum), подобно изданной впоследствии в России Петром I (см. ниже), но гораздо более сложной.
В Византии складывается уже, характерная для бюрократического режима впоследствии, двойная иерархия: должностей и чинов. Должность давала право на «чин» (с титулатурой, весьма точно соответствовавшей нашим дореволюционным: «сиятельство», «превосходительство», «высокородие» и т. д.), но «чин» сам по себе не давал никакой власти, и Византия уже знала «тайных советников», с которыми никто не советуется, и «асессоров», к-рые нигде не заседают. Отставленного чиновника утешали высоким чином с пышным титулом, а скромные на вид «столоначальники», в действительности, правили всем. Византия была настоящей родиной «чиновничества» — понятие, в русском языке ставшее синонимом Б.
"Средневековые государства Зап. Европы начинали со ступеньки, гораздо более низкой, чем на какой стояла Византия 5—6 вв.
Управление французских королей 11—12 вв. мало отличалось от управления большой крепостной вотчины. Тем легче мы можем наблюдать на истории французской Б. тесную связь ее возникновения с вотчинным хозяйством, с одной стороны, и ростом купеческого капитала — с другой. Первые чиновники неотделимы от управляющего и приказчиков королевского домена. Королевский духовник, капеллан, заведывавший домашней церковью короля, подписывал жалованные грамоты, и иногда на первом месте после короля. Как единственный вполне грамотный человек в королевской усадьбе, он же эти грамоты и составлял — и он же облекал их в окончательную законную форму, прикладывая к ним печать.
От этого заключительного акта всей процедуры, самого важного в глазах внешнего мира (без печати грамота была недействительна), он получил звание «печатника», канцлера. Чиновниками его канцелярии были, отчасти, дьячки и пономари, отчасти — грамотные дворовые люди. Постепенно писать грамоты стали уже эти последние: канцлер только подписывал; позже и подписывать стали секретари (название, перешедшее из византийской табели о рангах); один из франц. королей 16 в., Карл IX, предоставил секретарям даже право подписывать вместо него, т. к., говорил он, «я все равно не читаю того, что подписываю». Вместе с этим, из дьячка или грамотного холопа «государственный секретарь» превращается в знатную персону, начинает одеваться, как дворянин, а жена его начинает ездить в карете: как и в Римской империи, это изменение в социальном положении Б. особенно дразнило феодальнуюзнать. В то же время внешняя обстановка, в которой работает Б., долго еще напоминает о ее вотчинном происхождении: еще в начале 17 века у француз, министров нет министерств, они работают каждый у себя дома, из личных средств (точнее на получаемые «безгрешные доходы», которые . были так велики, что один государственный секретарь просил 30 тыс. ливров ежегодной ренты за уступку своего места другому лицу), нанимают писцов и т. д. В списках секретари фигурируют среди всякой другой придворной челяди и к празднику получают такие же подарки, что и королевские камердинеры. Если канцелярская Б. еще в 17 в., вплоть до царствования Людовика XIV, напоминает, что она вышла из среды «дворовых людей», то Б. финансовая носит столь же определенные следы родства в другую сторону. В «счетной палате» франц. королей еще до 16 в. половина членов были духовные, но считать умел лучше купец, чем поп, и последние церковные люди, действительно управлявшие финансами средневековой Франции, были тамплиеры, сочетавшие в своем лице военных людей, рыцарей, служителей культа и крупнейших ростовщиков своего времени. Из их рядов вышел министр финансов Людовика VII, Тьерри Галеран. Полтора века спустя тамплиеры пали, и министром финансов казнившего их Филиппа Красивого был «ломбардец», т. е. профессиональный ростовщик, но уже светский, Бетино Кассинелли. А в начале 16 в. Франциск I доверил реорганизацию своих финансов, жестоко расстроенных войной и королевскими кутежами, туренскому купцу Жаку де Бону, который стал «сеньером Самблансэ», вошел в ряды знати и распоряжался королевской казной с неограниченными полномочиями. Его карьера кончилась на эшафоте, как карьера многих представителей ранней Б. Ни в этом, ни в других отношениях он не был исключением, и не им одним засвидетельствована тесная связь торгового капитализма с абсолютизмом: она имела представителей и раньше его, в лице Жака Кера, и после него, вплоть до последнего министра финансов старой французской монархии, банкира Неккера.
К концу 17 в., одновременно с торжеством торгового капитализма и абсолютизма, бюрократический режим стал нормой для всего континента Европы. Лишь в Англии и абсолютизм, и бюрократический режим — первый в лице короля Карла I, второй в лице его министра Страффорда — потерпели поражение, стоившее жизни их представителям. Во Франции, родине континентальной Б., она дольше всего сохранила средневековые вотчинные формы. Современная Б., охарактеризованная Марксом, сложилась здесь только в результате революции, — в сущности при Наполеоне Г, ранее королевское и государственное хозяйство, двор и канцелярия, влияние фавориток и любимцев и власть министров перемешивались совершенно хаотически. Классической страной новой бюрократии стала центральн.
Европа, особенно Пруссия и Австрия. Здесь более, чем где бы то ни было,
