угрожает передвижением разграничительной черты между «предметами роскоши», каковыми для экономиста являются предметы потребления исключительно или преимущественно присвоителей прибавочной стоимости, и предметами необходимости, каковыми, с экономической точки зрения, являются предметы, входящие в потребление производителей стоимости и прибавочной стоимости. Идеологи капитала стараются подменить этот объективный критерий того, что такое «роскошь» и «необходимое потребление», — критерий, отражающий фактическое положение рабочего в производстве, — субъективным классовоморалистическим критерием.
Б. и нравы — общий стиль и общий колорит непроизводственной части бытия человека, — той части, где он не производит, а потребляет то, что получено от производства. Но из этого следует, что Б. и нравы самым глубоким образом связаны с общими производственными отношениями данной эпохи и страны и с особым производственным положением данной социальной группы.
Напр., такие существенные элементы быта средневекового города, как внутренние и внешние отношения цехов, церковные и военные парады и церемонии купеческих гильдий, ремесленных братств и цехов, товариществ подмастерьев, как все эти «мистерии ремесла» и ритуал посвящения в них, — должны получить объяснение из общих производственных условий средневекового города и из их изменений в ходе экономического развития. Такая же связь с производственными отношениями обнаруживается и в частном, домашнем, семейном Б. различных социальных групп ремесла: в строе домашнего хозяйства, положении женщины, особых связях подмастерья и ученика с домашним хозяйством мастера.
Изучая все эти стороны общественного и частного быта, необходимо учесть генетические связи средневекового города и его населения с средневековой деревней и различными группами ее населения. Многое из городского Б. не создано городом, а принесено из деревни и лишь модифицировалось с развитием города. Точно так же и в Б. раннего крупнопромышленного пролетариата многое объясняется условиями его возникновения и рекрутирования — из деревни, подвергавшейся растущему крепостническому нажиму, из создаваемого в ней избыточного населения, и из ремесла, все более расшатываемого деятельностью торгового капитала. Внепроизводственного бытия у раннекапиталистического пролетариата нет; вне производства у него остается только голое зоологическое существование. Нет такой сферы бытия, в к-рой «начиналось бы развитие его человеческих сил, являющееся самоцелью, истинным царством свободы». В этом смысле едва ли можно сказать что-либо содержательное о Б. рабочего класса, что уже не было бы исчерпано под рубрикой «положение рабочего класса», — положение, в формировке которого рабочий класс является исключительно объектом, но не субъектом. С этой же точки зрения, превра 338
щение рабочего класса в «класс для себя», возникновение и развертывание его классовой борьбы есть начало борьбы за отвоевание такого уголка существования, в к-ром рабочий может свободно создавать свой Б., — жить для себя, а не для капитала.
Развитие Б. дает нек-рое мерило человеческой свободы рабочего класса.
Если развитие производительных сил в известной стране или в пределах крупной группы населения (напр., крестьянства) на продолжительный период времени приостанавливается, — приостанавливается и творчество новых форм быта. Та их часть, к-рая охватывает сравнительно существенные моменты частной и общественной жизни, затвердевает в виде обычая, а затем, в особенности при соединении с религиозной санкцией, и фетишизируется в обрядовых формах (ритуал). В средневековую эпоху весь Б. почти целиком определялся обычаем и обрядом, и, т. о., все его формы приобретали внешнепринудительный характер, оставляя свободу личного выбора только в мелких подробностях (ср. ту роль, какую еще и теперь «шариат» и «адат» играют, напр., в Средней Азии). Уже эпоха торгового капитала начала совлекать мистические покровы с реальных отношений и профанировать святое и освященное вековой давностью. В связи с этим — и тот переворот, к-рый произвела эпоха Возрождения в Б. классов, наиболее близко соприкасавшихся с деятельностью торгового капитала или непосредственно направлявших ее. Ремесленные подмастерья (и ученики) порывают со старыми, средневековыми формами быта по мере того, как совершается их превращение в класс наемных рабочих.
Крупнопромышленный пролетариат, пока он еще не порвал своих связей с деревней, приносит с собой некоторые из деревенских обычаев и обрядов. Но с течением времени следование им, — даже хождение в церковь, выполнение церковных обрядов и т. д., — все больше превращается в пустую формальность, отчасти в своеобразный способ развлечения, — в особенности для рабочей молодежи. Крупнопромышленный пролетариат, развертывая свою классовую борьбу и все более противопоставляя себя буржуазному обществу, вместе с тем, освобождается от старых обычаев и обрядов, но не создает новых. Та степень власти человека над силами и процессами труда, которая достигается уже в развитом капиталистическом производстве, не оставляет места фетишизации отношений человека к природе. Прозрачность капиталистических отношений, как отношений эксплоатации рабочего класса капиталистическим классом, отметает все старания господствующих классов фетишизировать общественные отношения. Борьба с капиталистическим миром приводит к тому, что пролетариат и, в особенности, наиболее революционные его части создают некоторые новые обряды.
К числу таковых можно отнести, в известном смысле, празднование первого мая и определенные формы этого празднования, демонстрации с красными знаменами и флагами, пение «Интернационала» при открытии
