на полковника), а затем и вовсе увольняют со службы. После разных мытарств он бежит в Варшаву. Затем, в качестве польского легионера, участвует в наполеоновских походах в Испании (1811) и России (1812). С окончанием в 1814 войны и по обмене пленными, Б. возвращается в Варшаву, а в 1820 вновь появляется в Петербурге. Здесь он быстро делает карьеру и становится крупной общественной силой.
Б. ненавидят и презирают все, но почти все его боятся и ищут его дружбы. Значение этого «патриотического предателя», к-рый сам именовал себя, в честь жандармского генерала Дуббельта, «Фаддеем Дуббельтовичем», определялось, прежде всего, тем, что в его руках свыше 30 лет находилась единственная частная ежедневная газета в России — «Северная Пчела» — орган крепостнического дворянства, высшей бюрократии и консервативного мещанства. Б. стал бессменным руководителем газеты, присяжным адвокатом и идеологом рус. реакции, отдавшим свои способности и знания на служение николаевской монархии.
«Северная Пчела» являлась негласным органом III Отделения, особое благорасположение к-рого сумел снискать Б. «Бог, — писал он Дуббельту, — в своей благости создал Вас и жандармов». Б. широко использовал в личных интересах монопольное положение своей газеты: через ее посредство он вымогал взятки у торговых фирм, гостиниц и т. д. Б. засыпал III Отделение доносами: на полицию и министров, на цензуру и журналы, на писателей и ученых. Откровенную оценку Б. дал шеф жандармов Бенкендорф: «Булгарин был употребляем по моему усмотрению по письменной части и все поручения исполнял с отличным усердием». Б. добился значительных чинов и крупного состояния.
В начале своей литературной деятельности Б. был близок к группам передовой молодежи 20 — х гг., поддерживая связи с Пушкиным, Бестужевым, Рылеевым, Грибоедовым (к последнему он сохранил навсегда самые дружеские чувства; Грибоедов подарил ему, м. пр., рукопись «Горя от ума»). Одним из памятников этого периода остались интересные и резко-критические замечания Б. о X и XI томах карамзинской истории (в «Северном Архиве» за 1825), как отголосок отрицательного отношения прогрессивных кругов к монархизму Карамзина и к его исторической философии (имеется также положительный и меткий отзыв Б. об «Истории русского народа» Полевого). Но 14 дек. 1825 и разгром революционных кружков отбросили Б., вместе с нек-рой частью рус. общества, в лагерь воинствующей реакции. Подозрение в сочувствии «либералистам» Б. смыл как выдачей одного из декабристов — своего личного друга Кюхельбекера, так и всей своей последующей деятельностью. Ожесточенная вражда Б. ко вчерашним единомышленникам не знала пределов. Отсюда вытекали глубокое презрение и ненависть к Б. в радикальных слоях рус. интеллигенции как к ренегату и агенту полиции. Б. стал символом политической продажности и бес 30
честия. Виднейшая роль в борьбе с Б. принадлежит Пушкину, и особенно, Белинскому.
Из 173 томов, к-рые, по словам Б., им «написаны и изданы», интересны для изучения эпохи, помимо указанных критических статей, «Воспоминания» (6 частей, 1846—49) и «Письма». В истории рус. литературы известное значение сохраняют его популярные в свое время романы (в частности — «Иван Выжигин>).
Сочинения Б. — в 7 частях (1839—44).
Лит.: Лемке, М. К., Николаевские жандармы и литература 1825—56 гг., СПБ, 1909; Пиксан о в, Н., Два века русской литературы, издание 2-е, В. Иков.
БУЛГАРИС, Димитрий (1803—78), греческий политический деятель. Участвовал в борьбе за независимость Греции; при управлении Каподистрии (см.) был в оппозиции, выражая настроение радикальной буржуазии, недовольной деспотизмом последнего и чрезмерным налоговым бременем. Участвовал в подготовке восстания, лишившего власти Августа Каподистрию (1831), был нек-рое время министром; с прибытием короля, Оттона Баварского, вышел в отставку. Не раз был впоследствии министром при Оттоне, но деспотическое управление короля, финансовая и хозяйственная разруха опять заставили его подготовлять восстание. После низложения Оттона (1862), Б. был избран в число членов Временного правительства; позднее, при Георге I, был 6 раз премьером (1863—74). См. Греция.
БУЛГАРСКИЙ ЯЗЫК, принадлежит к обширной семье тюркских (турецких) языков; вместе с чувашским образует особую, т. н. «булгарскую» группу, где звуку «з» других тюркских групп в известных фонетических положениях соответствует «р» (току з-та ха р — «девять»). Эта черта, а также соответствие, в известных случаях, тюркского «ш» и булгарско-чувашского «1» сближают эту группу с монгольскими языками.
От Б. я. до нас дошли надгробные надписи 14 в., несколько слов, сохраненных летописью, и т. н. славяно-болгарский именник.
Важным пособием для изучения Б. я., некогда распространенного не только в Волжско-Камском районе, но и в южно-русских степях, является венгерский яз., к-рый заимствовал много булгарских слов за время булгарско-венгерских сношений (9 в.).
Лит. указана в работе Н. Н. Поппе, Чувашский язык и его отношение к тюркским и монгольским языкам («Известия Акад. Наук», Л., 1924—25). П. Д,
Б. я., поскольку он сближается с чувашским, наравне с последним входит в область ведения и яфетического языкознания. Не касаясь пока взаимоотношений названного языка с турецкими, в признании одним из к-рых отказывают ему ныне и не-яфетидологи, по новому учению, самое отождествление булгарского с чувашским возможно лишь при подходе к булгарскому как классовому языку, наравне с хазарским, среды иного быта (военного, торгового) и иного религиозного мышления, чем чуваши ^землеробы и лесники, сохранившие по сей день, вместе с финскими народами волжско-камского окружения — мариямй (черемисами), мордвинами, удмуртами (вотяками) и коми (зырянами, пермяками), пережитки древнейших культов Европы и Азии, с «йомызом» (yomej), разновидностью на Востоке — шамана, на италийской почве Запада — Карменты.
