время от различных певцов, анализ формы Б. и их содержания привели исследователей к вполне определенному выводу, что не крестьянство и его поэты были создателями громадного большинства рус. Б. Теперь в создании и распространении русского эпоса признана большая роль древнерусских бродячих певцов-артистов, т. н. скоморохов (см.), обслуживавших своим искусством, повидимому, не столько народные массы, сколько господствовавшие социальные слои — служилых людей, боярство, царский двор. Наличие в некоторых былинах церковных элементов (в поэтических образах, в словаре, в темах) заставляет предполагать также известное воздействие церковной среды на создание эпоса — особенно пилигримов, так наз. «калик перехожих» (Б. 14—15 вв. «О сорока каликах со каликою» бесспорно сложена в их среде). Однако, и скоморохов и калик нельзя считать первоначальными создателями Б. Военно-героический характер более чем половины Б. приводит к выводу, что в самую древнюю эпоху Б. создавались в военной среде, подобно тому как в той же среде создавался эпос и у др. европейских народов, напр., греков, германцев. Смена социальной среды, в которой и для которой создавались и исполнялись Б., не могла не отразиться на обработке сюжетов, на характерах героев, на выборе бытовых деталей. Зачастую в одной и той же Б. мы находим напластованные друг на друга бытовые и идеологические черты различных социальных слоев. Ярким примером могут служить былины об Илье. По догадкам некоторых ученых, имя Илья есть русифицированное изменение имени Олега, и Илья первоначально был героем-дружинником. Во многих текстах Илья превращен в старого казака. Повидимому, это произошло к концу 16 и началу 17 вв., когда былины попали в казачью среду, игравшую столь большую политическую роль в то время. Наконец, Илья изображается в былинах крестьянином и становится любимым крестьянским богатырем. Последнее превращение произошло тогда, когда Б. перешли в крестьянок, среду.
Что касается места и времени сложения Б., то, в результате долгих исследований, установлено участие в создании эпоса почти всех крупнейших центров русской исторической жизни — Киева, Галицко-Волынской обл., Чернигова, Ростова, Новгорода, Рязани и Москвы. Главнейшие особенности поэтического склада Б. заключаются в традиционности приемов былиносложения, композиции и стиля. Большинство Б. слагалось по готовому образцу. Начинаются они с «зачина» (запева), который нередко не имеет прямого отношения к содержанию Б. Цель его — привлечь внимание слушателей, настроить на соответствующий лад, подчинить определенному ритму. За зачином следует изложение самого сюжета, в схему которого вводятся более или менее штампованные традиционные картины (пир у князя Владимира, поручение совершить подвиг, выбор богатырем коня и оружия, снаряжение в путь, столкновение в поле с противником и т. д.). Заканчивает 328
ся Б. опять-таки традиционным «исходом» (концовкой). Б., несмотря на индивидуальные отклонения отдельных певцов, выдерживаются в одном традиционном стиле.
Так, Б. присущи положительные и отрицательные сравнения, «постоянные» эпитеты, повторения (особенно троекратные) и другие приемы эпического замедленного повествования. Эта ретардация (замедление), заключающаяся в детальных описаниях и частых повторениях, вполне согласуется с медлительным напевом-речитативом Б.
Строй стиха довольно однообразен: состоит он из 9—13 слогов, зиждется на тонической основе (на чередовании ударных и неударных слогов), — однако, без строгой правильности стоп. В стихе обычно три ударения, которые делят его на три ритмических периода, но количество слогов в каждом периоде неодинаково. Ритмическая невыдержанность стиха является, однако, только кажущейся; она уничтожается в вокальномузыкальном исполнении. Напев состоит в правильном чередовании двухчетвертного ритма с соответствующими его заменами.
В исследовании рус. Б. сменился ряд научных направлений, характерных вообще для изучения русской устной словесности, или фольклора (см.). В начале 19 в. господствовало сплошное любительство, окрашенное националистическим романтизмом. В своем патриотическом азарте, нек-рые из «ученых» допускали прямые подделки текстов. В середине 19 века проникла с Запада т. н. «мифологическая школа», сводившая сюжеты и мотивы устной поэзии, в том числе и эпоса, к мифологическим сказаниям о боге-солнце и боге-громе.
В применении к Б. эту теорию с особой настойчивостью развивали Ф. И. Буслаев и, особенно, Орест Миллер, видевший, напр., в популярном сюжете о борьбе Ильи с сыном-Сокольником остаток мифа о борьбе солнца с мраком. Теорию мифологическую сменила так наз. «теория заимствования», или «сравнительная». Вначале она, однако, приняла слишком одностороннее направление, доказывавшее исключительно вост, происхождение русских Б. Особенно резко отстаивали эту теорию: Стасов, Потанин и Вс. Миллер (последний в своем раннем труде по эпосу — «Экскурсы»). Более широко, объективно и плодотворно, на основе сравнительного метода, работали: А. Н. Веселовский, И. Н. Жданов и ряд др. ученых.
Связь рус. эпоса с вост, и западным доказана убедительно. Напр., сюжет о бое Ильи Муромца с Сокольником, восходя к восточным (персидским) сказаниям (исследование Миллера), в свою очередь, послужил источником младшей версии герм. сказания о Гильдебранде (исследование Б. И. Ярхо). С последними десятилетиями 19 в. господствующее положение в науке по вопросу о Б. заняла т. н. «историческая школа»: Н. И. Дашкевич, М. Е. Халанский, особенно Веев. Ф. Миллер, его ученики — А. В. Марков, С. К.
Шамбинаго, Б. М. Соколов и др., занимавшиеся, главным образом, определением тех исторических фактов, которые легли в основу той или другой былины или отражались на первоначальном сюжете.
