запросам городских слоев, причастных к торговому развитию, вне городов уступал свое господство брахманизму, с его магией и религиозным террором, служившими защите господствующих классов и покоившимися на системе многочисленных богов и производимых ими чудес. Буддийская терпимость допускала существование брахманского пантеона. Терпимость зашла здесь так далеко, что буддисты, отрицая за богами свойство абсолютного бытия, в то же время признавали их в качестве особой категории необычайно долговечных, могущественных и блаженных существ, способных производить сверхъестественные и чудесные акты. С буддийской точки зрения, «архат», достигший нирваны, стоит выше всяких богов, но боги имеют известное значение, а, в порядке возрождения в новых телах, человек, не достигший нирваны, может перевоплощаться не только в богачей, раджей, царей и т. п., но и в различные божества с их могуществом и тысячелетним существованием.
V. Буддизм как государственная религия.
Развившийся в таком направлении Б., естественно, представлял собой весьма ценную социальную идеологию в эпоху расцвета единой индийск. империи. Поэтому маурийская династия, начиная с Чандрагупты, не только содействовала развитию Б. и организации санги, но и использовала это учение в виде государственной религии для подвластных ей народов. Особенно удачно использовал его царь Ашока (3 в. до хр. э.) в своей политике просвещенного абсолютизма. Прежде всего, он привлекал к государственной деятельности людей без всякого различия каст и проводил политику уравнения всех подданных перед властью царя. Б. служил ему в его объединительной тенденции и стремлении укрепить широкие международные связи, т. к. новое течение способствовало не только созданию общего внутреннего рынка, но и развитию торговли с соседними и более отдаленными странами.
Не менее был полезен Б. Ашоке и в его мероприятиях, направленных к прекращению внутренних усобиц, к обеспечению общей безопасности и торжеству мира.
Здесь совершенно новый смысл получали учения Б. о непротивлении, тишине, мире и т. д. Так, идея непротивления пригодилась для укрепления твердой власти.
Буддийская терпимость в борьбе царя Ашоки с брахманизмом позволяла ему действовать не столько силой меча, сколько силой экономического фактора, просвещения и религиозной пропаганды. Когда же сам царь официально присоединился к Б., то у него в руках оказалось орудие громадного морального авторитета по отношению к подданным, и, вместе с тем, чисто внешние связи политической власти он мог утвердить на основе нравственных отношений, связывающих последователей одной истины. Использование Б. в качестве государственной религии необходимо привело к закреплению при Ашоке буддийской теории и догмы, к возможному объединению учений и школ, на к-рые распался Б., кборьбе против ересей и к окончательной организации санги с ее церковным имуществом, многолюдными монастырями, многочисленными храмами и святынями в виде разных остатков от тела Будды, которые были помещены в т. н. священных «ступах» (см. Буддийское искусство), К этому же времени относятся и первые начатки буддийского культа, который первоначально состоял лишь в регулярных собраниях монахов для взаимных поучений, для исповеди и покаяния.
VI. Буддизм как народная религия.
Появление Б. в качестве государственной религии и связанное с этим широкое распространение его привели к тому, что он пришел в соприкосновение с требованиями более отсталых, преимущественно, земледельческих кругов и народных масс вообще.
В Индии торжество Б. закончилось тогда, когда прекратился расцвет торговли, а вместе с этим и общий экономический подъем.
Здесь, на родине Б., ему пришлось уступить место возрожденному брахманизму, или, вернее, индуизму с его различными, чисто народными сектами и религиозными учениями. Существование Б. вне Индии, т. о., было прямо поставлено перед вопросом о необходимости нового приспособления к интересам тех масс, к-рые восприняли Б., и к той общественной среде, где Б. пришлось теперь действовать. Запросы народных масс не шли дальше примитивных форм религий с магией, чудесами и культом, способным обеспечить дождь и ведро, урожай и спасение от стихийных бедствий. Массы ждали социального чуда, сошествия на землю Спасителя или Мессии и обеспечения на земле или на небе рая, царства божия или, как впоследствии оно было формулировано на Востоке, «чистой земли». Б. мог, т. о., уцелеть лишь путем нового перерождения и превращения. Это и произошло при помощи незаметных перемен, начавшихся очень рано и приведших к принятию «широкого пути спасения», или «большой колесницы» — Махаяны.
Здесь можно различить несколько процессов. Прежде всего Будда, Шакья-Муни, неизбежно превращается в самое могущественное божество в сонме других богов. Такое превращение совершается при помощи многочисленных мифов, повествующих о Будде, его рождении, жизни и окончательном просветлении. Все это украшается чудесными подробностями в духе старой индийской религии и дает картину божества, сошедшего на землю при помощи сверхъестественного зачатия царицей Майей, творившего многочисленные чудеса уже во время детства и обладавшего такой силой великого чудотворения, что в этом отношении он стал совершенно наравне и даже выше таких богов индийского пантеона, как Брахма, Вишну, Шива, Кришна и т. д. Важнейшими доказательствами истинности учения о Будде оказываются уже не разум, а «чудеса», при помощи коих он демонстрирует свое верховное божеское достоинство. Сам Будда становится в ряды бесчисленного количества подобных же
