Эти австралийские открытия вызвали ожесточенную дискуссию. Для нас важны результаты ее лишь в двух важнейших для теории Моргана-Энгельса вопросах: 1) о смысле классификационной системы родства и 2) о групповом Б. Выяснению первого вопроса особенно содействовал англичанин Риверс (см.), одновременно крупнейший теоретик и собиратель материала.
Эпоху в науке составил его «метод родословных», согласно которому составлялись родословные по возможности каждого отдельного члена изучаемого общества. Изучив этим методом классификационные системы тода и некоторых меланезийских племен, Риверс в 1907 пришел к выводу, что малайская система родства есть упрощение туранской и возникла позднее последней.
В 1914, на основании новых фактов, он подтвердил «абсолютную правильность» своего вывода. Так пал единственный аргумент Моргана в пользу кровно-родственной семьи и группового брака братьев и сестер. Но, с другой стороны, изученные Риверсом народности дали явное доказательство двойной природы классификационной системы, бывшей выражением 1) status’а, т. е. определенного положения человека внутри общества, и 2) «кровного родства». Наиболее подходящей обстановкой для возникновения классификационной системы, по Риверсу, была та, при к-рой «определенные группы мужчин являются мужьями определенных групп женщин», т. е. когда имеется «организованный половой коммунизм», как Риверс предпочитает называть групповой Б.
Эти выводы вполне соответствовали взглядам Моргана. Но, в отличие от Моргана, Риверс предполагал, что простейшая классификационная система была выражением только status’а и возникла в «гипотетической общине», состоящей из «экзогамных делений» (для простоты двух) и имеющей «самые смутные идеи о кровном родстве».
Впоследствии Риверс предполагал, что начальной фазой человечества могла быть «ступень собирательства» (the collecting stage), когда люди жили «маленькими группами, возможно, тесно соответствующими семье, но семье беспорядочного, трудно определимого рода». Т. о., уничтожив обветшалые части теории Моргана, Риверс показал устойчивость ее остова — классификационных номенклатур. Однако, для современной этнологии, в к-рой историческое направление вытесняет эволюционное, гораздо важнее было бы непосредственное обнаружение форм группового брака (см.).
Отсюда то исключительное внимание, к-рое возбудили австралийские открытия Гауитта, Б. Спенсера и Ф. Гиллена. Ленг, Томас, Вестермарк (5-е изд.), В. Шмидт, Лоуи за границей, А. Н. Максимов, П. Ф. Преображенский у нас — отвергли групповой Б. у австралийцев. На этой точке зрения стоит огромное большинство этнологов. Лишь ничтожное меньшинство (Фрэзер, Гартлэнд, Колер) присоединяется к взглядам Гауитта, Б. Спенсера и Гиллена. Однако, практика предполагаемого группового Б. в Австралии представляет исключение. Малиновский окончательно доказал, что всеобщееявление у австралийцев — «индивидуальная семья» (а следовательно и парный Б.). Это отнюдь не моногамная семья (и Б.). Среди австралийцев весьма распространены и дефлорация (см.) девушек, и гостеприимный гетеризм (см.), и широкие, даже кровосмесительные половые сношения на празднествах, и легенды о временах, когда не было никаких брачных запретов. Но почти повсеместно отношения полов у австралийцев регулируются столь строго, и нарушение экзогамных правил карается столь жестоко (виновным грозит смертная казнь), что им нельзя приписать беспорядочного смешения полов ни в близком, ни в далеком прошлом. Новый австралийский материал не дал фактических доказательств в пользу правильности гипотез Моргана-Энгельса относительно существования промискуитета и группового Б. Все же этот новый материал «очень усилил» (Фрэзер) их позицию, дав новые классификационные системы и б. или м. надежные следы распадающегося группового Б. Тем не менее, это усиление было слишком слабо, чтобы заставить современную этнологию повернуть от Вестермарка к Моргану-Энгельсу.
В наст, время нет ни одного сколько-нибудь известного ученого, к-рый употреблял бы термин «промискуитет», но общим признанием не пользуется и прямо противоположный взгляд о первичности настоящей моногамии. Наличие «моногамного инстинкта» у первобытного человека столь же недоказуемо, как и наличие промискуитета. Пересматривая «социологию Маркса», Кунов в 1921 решительно высказался против утверждения, будто современная моногамия исконна, т. к. она основана на человеческой природе и пр. Это — «обороты речи, стоящие в острейшем противоречии с этнологическими исследованиями». В древнейшие эпохи был «особый 6paK»(Sonderehe), сожительство отдельными парами, похожее на парный Б. Моргана. Отрицая не только промискуитет, но и групповой Б., Кунов считает моногамную семью «результатом длинного хозяйственного развития» и предсказывает ее изменение (в смысле установления равенства обоих полов) в силу изменения и превращения включающего ее общества в «высшую формацию» — социалистическое общество. Но в признании, что Б. есть переменная функция социальной системы и что привычная для нас моногамия является поздним продуктом развития, и заключается одна из основных точек зрения теории Моргана-Энгельса. Морган и особенно ярко Энгельс связывали появление моногамии с возникновением собственности и государства. К этому выводу присоединяется и Кунов, прямо ссылаясь на Энгельса, и своим путем к нему же приходили такие ученые-идеалисты, как Вундт и Турнвальд (см.). Накопление огромного этнографического материала, уточнение и усложнение методов исследования, происшедшие с 1891 (год последнего издания книги Энгельса), углубили этнологическую проблему Б., вскрыв всю трудность ее разрешения. Есть голоса (напр., Турнвальда), к-рые предлагают не сосредоточивать при
