323,
БИОЛОГИЯ
хромосом разной величины и разной формы; половина их находилась в яйце до оплодотворения, аш другие 24, составляющие пары с яйцевыми’хромосомами, вносятся сперматозоидом. Из этого яйца после ряда ядерных и клеточных делений, путем образования зародышевых листков, различных складок, при постепенно прогрессирующей клеточной дифференцировке, питаясь в течение своего развития питательными растворами, просачивающимися из организма матери, вырастает ребенок со всеми его сложнейшими структурами, включая организацию мозга и всей нервной системы.
Столь же сложную картину представляет развитие любого животного или растения.
Естественно, что проблема развития издавна привлекала к себе внимание биологов и философов. В 18 в., когда биологические знания были крайне скудны и примитивны, загорелся спор между приверженцами двух натурфилософских теорий: преформации и эпигенезиса.
Одни биологи утверждали, что в человеческом яйце имеется уже готовый человечек, только очень малых размеров, — его склонны были видеть в проникающем внутрь яйца живчике, в котором фантазирующие микроскописты того времени различали головку, руки и пр. Развитие яйца есть не что иное как эволюция, рост этого маленького человечка, и в нем уже с самого начала преформированы (заложены) его половые, зачатковые клетки, содержащие еще более мелких человечков-живчиков, из которых разовьются его дети. В яйце «праматери Евы», как в пасхальных деревянных яйцах, были вложены друг в друга зачатки всех последующих поколений. Путем наблюдения действительных явлений развития организма из яйца, даже при примитивной микроскопической технике того времени, К. Ф. Вольфу (1759) нетрудно было показать, что все эти фантазии неверны: никаких органов будущего зародыша ни в яйце, ни в живчике нет; они возникают заново, постепенно дифференцируясь из неорганизованного вещества, путем эпигенезиса. Позднейшие эмбриологические исследования, в особенности К. Э. Бэра, вполне подтвердили эти факты. Преформационная теория развития была предана забвению. Но в конце 19 в. она снова воскресает, хотя и в совершенно иной форме, как синтез между обеими точками зрения. К этому времени уже устанавливается, что оплодотворение есть соединение мужской и женской гаметы, — клеток с одинаковыми ядрами и хромосомами. А. Вейсман доказывает, что гаметы происходят непосредственно из оплодотворенного яйца — зиготы, получая от него в сохранности свой ядерный аппарат, и представители ряда поколений человеческого рода потому похожи на своих предков, что все они развиваются из одинаковых яиц. В яйце человека, курицы, червя преформированы все видовые и индивидуальные признаки организма, — однако, не в форме маленьких человечков, цыплят и червячков, а в форме сложной наследственной видовой структуры яйца с типичными для вида определеннымипо числу и форме хромосомами. Направление развития строго предопределено уже в яйце, как этого требует теория преформации, но самый процесс происходит эпигенетически, как его описал К. Ф. Вольф. В чем заключается сложность структуры яйца, мы до сих пор почти не знаем. Возможно, что хромосомы представляют чрезвычайно сложные органы; может быть, это — огромные белковые молекулы, состоящие из ряда радикалов, атомных групп, распределенных в ряд в определенном для каждого вида порядке. К такому воззрению нас приводят современные генетические эксперименты (см. Генетика). Возможно, что эти атомные группы — части хромосомных молекул — отделяют от себя в протоплазматическое тело клетки гормоны или энцимы, к-рые ускоряют те или иные химические процессы, происходящие при развитии. Но все это не более как гипотезы, и мы не имеем пока никаких методов для их проверки. Между тем, наблюдая процесс развития, мы поражаемся его удивительной закономерности и целесообразности. Как будто, что-то ведет, толкает яйцо к определенной цели — развитию в целесообразно построенный зародыш.
Еще первый точный наблюдатель эмбриолог К. Ф. Вольф говорил о «существенной силе», «жизненной силе», которая направляет развитие. Более тонкие экспериментаторы конца 19 й начала 20 вв., и прежде всего Г. Дриш, пытались вмешаться в процесс развития и направить его в другую сторону.
Дриш разделял на отдельные клетки раздробившееся на два или четыре бластомера (см.) яйцо; эти клетки снова округлялись, принимая вид маленьких яиц, восстановлялись и продолжали развиваться далее, давая каждая маленькие нормальные зародыши.
Эта способность развивающегося организма к восстановлению утраченных частей, к регенерации, весьма ясно обнаруживается, когда мы как-нибудь раним, уродуем его, удаляем какие-либо его части, и организм, как бы стремясь к определенному целому, восстановляет их. У развивающихся тритонов и лягушек можно отрезать лапки, которые, тем не менее, вновь вырастают, ящерица отращивает оборванный хвост, рана у человека затягивается. На тему о регенерации были опубликованы за последние десятилетия многие сотни экспериментальных исследований. Г. Дриш, сам поставивший интересные эксперименты в этом направлении, все более и более проникался убеждением, что явления развития и регенерации не подчиняются физикохимическим законам, не могут быть объяснены каузально, а только телеологически.
Он возвратился к анимистической точке зрения Аристотеля и на принципе «энтелехии» построил в конце 19 в. свою виталистическую теорию и сделался пророком современного витализма, распространяя свое учение среди биологов, разочарованных тем, что машинистическое учение не дает окончательного разрешения жизненных загадок. Дриш с пренебрежением относится к теории Дарвина, т. к. мало интересуется проблемой исторического развития жизни; он стремится раскрыть главную, по
