каналов: кровеносных сосудов и нервов.
По нервным трубкам приливают «флюиды» от глаз и др. органов чувств, по сосудам — иного рода жидкости (от печени, селезенки и др. желез), являющиеся выделениями органов. Эти флюиды, пройдя через мозг, распределяются по др. нервным трубкам, к-рые приводят в движение мышцы. В результате животное автоматически отвечает определенными движениями на раздражения, получаемые извне или изнутри. Создается учение, в основе своей близкое к современному учению о двоякой регуляции жизненных процессов: путем нервных рефлексов и путем эндокринной деятельности (деятельности желез внутренней секреции). У человека — и только у человека — Декарт, кроме этого регулирующего автоматического аппарата, признает существование бессмертной души. Но «душа» Декарта не является тем энтелехическим жизненным началом, каким была «душа» по взглядам Аристотеля. Она имеет в человеческой машине свой орган — подмозговую железу. Последняя занимает центральное место в мозгу, но работает так же, как остальные отделы мозга, получая и выпуская флюиды через нервы, приблизительно соответствуя по своей функции коре больших полушарий у современных физиологов. — Учение Декарта о жизни основывается на представлении о чрезвычайной сложности тех машин, которыми являются в его глазах все живые организмы. Вопроса о том, откуда же возникли в природе эти сложные машины, он касается только мимоходом.
Он считает наиболее естественным принять, что они в этом именно виде сотворены изначала божественной силой. Но, с другой стороны, он считает возможным допустить, «не умаляя чуда творения», что «бог вначале сотворил природу в виде бесформенного хаоса» и предоставил ей развиваться далее самостоятельно по установленным естественным законам; и при этом условии «все материальные вещи могли бы с течением времени стать такими, какими мы их находим теперь». В этих немногих словах намечена в зачатке эволюционная теория.
Энтелехизм Аристотеля и каузальный машинизм Декарта представляют два резко противоположных воззрения на жизнь.
Эту противоположность воззрений нельзя объяснять недостаточностью фактического материала, на котором оба учения были построены: фактический материал по Б., к-рым пользовался Декарт, был лишь немного шире, чем во времена Аристотеля. В 17 и 18 вв. мы видим возрождение аристотелевского энтелехизма и витализма в теории Лейбница (1646—1716) и особенно Шталя (1660—1734). Девятнадцатый век характеризуется, как торжество машинизма.
Но и в наши дни, когда эмпирическая Б. достигла огромных успехов, оба учения продолжают существовать рядом.
Однако, в истории Б. этим двум течениям принадлежит неравноценная роль.
По мере того, как углублялись наши фактические знания о жизненных явлениях, и ученые овладевали теми или иными жизненными процессами, т. е. научались упра 300
влять ими, эти области Б. всецело подчинялись машинистическому причинному объяснению. В настоящее время только немногие наиболее сложные области Б. — как психология и история развития организма из яйца — еще не вполне поддаются каузальному анализу, и именно на них и основывается утверждение немногочисленных современных виталистов, что не все жизненные явления могут быть сведены к причинам того же порядка, как те, к-рые действуют в неживой природе. Но и в этих областях ежегодно, с каждой новой экспериментальной работой, расширяется применение каузального машинистического объяснения и суживается возможность говорить о его недостаточности (см. Витализм).
Возникновение эмпирических наук в 16—18 вв. В продолжение почти двух тысячелетий биологические факты, собранные в книгах Аристотеля, составляли все содержание Б. и почти не пополнялись новыми исследованиями. Б. была единой наукой, и не чувствовалось необходимости разделить ее на части. И даже более того: она сама не выделялась, как нечто обособленное, из одной общей науки — философии: и Аристотель и Декарт были философами, а не биологами в современном смысле. Обособление биологии и ее расчленение на отдельные науки произошло постепенно, вследствие запросов практической жизни.
Прежде всего медицина требовала ознакомления с устройством человеческого тела.
Однако, в течение долгого времени медики не решались вскрывать человеческий труп, и анатомия древних веков основывалась, гл. обр., на вскрытии животных.
Только в эпоху Возрождения был преодолен страх перед вскрытием трупов (см. Анатомия). Врачи, и более всего Везалий, а также художники (Леонардо да Винчи), подходившие к анатомии с точки зрения своих потребностей, стали составлять по собственным наблюдениям атласы анатомии человеческого тела. Однако, даже в 19 в. в некоторых странах предрассудки против вскрытия человеческого тела были настолько велики, что практическое изучение анатомии было сильно затруднено. Если для художников описание формы различных частей тела представлялось главной и самостоятельной целью, то медики неразрывно соединяли с описанием органов и попытки понять назначения органов, их функции. Поэтому медицинская анатомия с самого начала стояла в самой тесной связи с физиологией, т. е. с изучением жизненных отправлений органов [слово физиология (см.) означает, собственно, науку о природе и раньше охватывало также и понятие физики, но позднее стало применяться исключительно по отношению к живым организмам]. Первые биологи строили свои заключения о функции органов на основании произвольно придуманных и совершенно необоснованных соображений, как это мы видели на примере Аристотеля и Декарта.
Одним из первых блестящих открытий физиологии явилось установление английским
