саковымъ и австрійскимъ—Готце. Суворовъ рѣшился идти по тропинкѣ, гдѣ осенью и зимой даже охотники ходили съ опаской. Войска тронулись на Росштокскій горный хребетъ, рано утромъ. Шли гуськомъ, по голымъ каменьямъ, скользкой глинѣ, рыхлому снѣгу; моросилъ дождь, дулъ холодный вѣтеръ. Обувь у всѣхъ сбилась, харчи пріѣли, кромѣ развѣ самыхъ запасливыхъ; патроны были на исходѣ. Когда кончился подъемъ и начался спускъ, стало еще труднѣе, особенно казачьимъ лошадямъ, которыхъ тутъ пропало много. Спустившись къ дер. Муттенъ, Суворовъ узналъ, что Римскій-Корсаковъ и Готце разбиты на голову и что французы вездѣ заступили ему путь. Онъ попалъ какъ бы въ западню, безъ артиллеріи, и конницы, почти безъ патроновъ и харчей, и все это благодаря австрійцамъ. Надо было, однако, продолжать путь; дорога стала немного лучше, но французы боролись на жизнь и смерть, не уступая ни шага безъ боя и пользуясь множествомъ крѣпкихъ позицій на своемъ пути. Такъ дошли до дер. Нефельсъ. Начальникъ авангарда, т. е. передоваго отряда, Багратіонъ, пять или шесть разъ бралъ у французовъ эту деревню и столько же разъ французы ее отнимали. Наконецъ, Суворовъ приказалъ ему прекратить атаки, потому что принялъ новое рѣшеніе: по ненадежности союзниковъ, неимѣнію артиллеріи и оскудѣнію патроновъ не пробиваться черезъ непріятеля, а взять въ сторону и идти по безопасной дорогѣ. Созванный военный совѣтъ подтвердилъ такое рѣшеніе, указавъ на гор. Куръ для соединенія съ Римскимъ-Корсаковымъ. Оставалось выждать Розенберга, который остался позади, прикрывая путь Суворова съ аріергардомъ. Онъ одержалъ подъ Швицемъ блестящую побѣду надъ французами, хотя они были въ 1½ раза сильнѣе, и 23 числа пришелъ въ Гларисъ, гдѣ ждалъ его Суворовъ.
Тутъ выдали войскамъ понемногу пшеничныхъ сухарей да по фунту сыру и затѣмъ, ночью на 24 сентября, выступили въ походъ. Утромъ атаковали французы: били изъ пушекъ, стрѣляли изъ ружей, ходили въ штыки. У русскихъ пушекъ уже не было, а патроновъ самая малость; приходилось имѣть на счету каждую пулю и дѣйствовать одними штыками. Четыре раза останавливался Багратіонъ для отпора, наконецъ, отбился, и войска снова тронулись въ путь 25 числа. И безъ французовъ худо было многострадальной русской арміи… Путь былъ нехорошъ, но сдѣлался гибельнымъ отъ
саковым и австрийским — Готце. Суворов решился идти по тропинке, где осенью и зимой даже охотники ходили с опаской. Войска тронулись на Росштокский горный хребет, рано утром. Шли гуськом, по голым каменьям, скользкой глине, рыхлому снегу; моросил дождь, дул холодный ветер. Обувь у всех сбилась, харчи приели, кроме разве самых запасливых; патроны были на исходе. Когда кончился подъём и начался спуск, стало ещё труднее, особенно казачьим лошадям, которых тут пропало много. Спустившись к деревне Муттен, Суворов узнал, что Римский-Корсаков и Готце разбиты наголову и что французы везде заступили ему путь. Он попал как бы в западню, без артиллерии, и конницы, почти без патронов и харчей, и всё это благодаря австрийцам. Надо было, однако, продолжать путь; дорога стала немного лучше, но французы боролись на жизнь и смерть, не уступая ни шага без боя и пользуясь множеством крепких позиций на своём пути. Так дошли до деревни Нефельс. Начальник авангарда, т. е. передового отряда, Багратион, пять или шесть раз брал у французов эту деревню и столько же раз французы её отнимали. Наконец, Суворов приказал ему прекратить атаки, потому что принял новое решение: по ненадёжности союзников, неимению артиллерии и оскудению патронов не пробиваться через неприятеля, а взять в сторону и идти по безопасной дороге. Созванный военный совет подтвердил такое решение, указав на гор. Кур для соединения с Римским-Корсаковым. Оставалось выждать Розенберга, который остался позади, прикрывая путь Суворова с арьергардом. Он одержал под Швицем блестящую победу над французами, хотя они были в 1½ раза сильнее, и 23 числа пришел в Гларис, где ждал его Суворов.
Тут выдали войскам понемногу пшеничных сухарей да по фунту сыру и затем, ночью на 24 сентября, выступили в поход. Утром атаковали французы: били из пушек, стреляли из ружей, ходили в штыки. У русских пушек уже не было, а патронов самая малость; приходилось иметь на счету каждую пулю и действовать одними штыками. Четыре раза останавливался Багратион для отпора, наконец, отбился, и войска снова тронулись в путь 25 числа. И без французов худо было многострадальной русской армии… Путь был нехорош, но сделался гибельным от
