Страница:А. И. Воскресенский. Три речи в память Карамзина, Гоголя и Жуковского.pdf/97

Эта страница не была вычитана


своихъ лучшихъ представителей (Рафаель Санціо, 1483—1520, Корреджіо Алегри, 1494—1534, Микель Анжело Буонаротти, 1475—1564) получили такое широкое развитіе въ эпоху „Возрожденія“ въ Италіи. Въ литературѣ гуманисты также увлекались художественною формою и думали, что изящно выражаться можно только словами и оборотами Цицерона (106—43 до Р. Хр.), о содержаніи же, вложенномъ въ эту форму, мало заботились. Заслуга гуманистовъ состоитъ собственно въ томъ, что они выдѣлили науку и литературу изъ подъ гнета католической церкви и признали права личности на всестороннее развитіе, духовное и физическое, которое должно приготовлять человѣка къ жизни. Это особенно благотворно повліяло на школу, и мантуанскій педагогъ Витторано-да-Фелътре (1379—1447) сдѣлалъ первую и удачную практическую попытку въ этомъ родѣ. Отошеніе гуманистовъ къ женскому вопросу одинаково далеко и отъ рыцарскаго поклоненія и отъ аскетической ненависти: ихъ идеалъ женщины—римская матрона или греческая спартанка, за которой признается право на одинаковое образованіе съ мужчиной. Гуманисты создаютъ новый общественный классъ—свѣтскую интеллиенцію, а ихъ рѣчи, письма, инвективы (памфлетъ, а чаще пасквиль) служатъ органами руководимаго ими общественнаго мнѣнія и являются прототипомъ (первообразомъ) новой публицистики, т. е. ученыхъ сочиненій, касающихся разработки и освѣщенія общественныхъ вопросовъ.

Однако гуманизмъ не былъ въ состояніи проникнуть въ народную массу, не сохранилъ для интеллигенціи связей съ народомъ, заключающихся въ религіи и патріотизмѣ, и остался безъ твердыхъ корней на поверхности итальянскаго общества. Гуманисты относились къ народу, къ его интересамъ и чувству надменно, называя народъ „профанами“, невѣжественною чернью. Это обстоятельство и заглушило гуманистическое движеніе въ Италіи къ концу 16 в. Но созданный ими культурный переворотъ распространился за Альпы и захватилъ Германію, Францію, Англію, Испанію и даже Польшу, при чемъ въ каждой странѣ имѣлъ свои особенности.

Насколько Италія была способна увлекаться теоретическими (отвлеченными) интересами, формой, настолько Германія—прак-