ружиться противъ лицемѣрія... Дурного не слѣдуетъ щадить гдѣ бы то ни было. Но если хотите ужъ поступить по-христіански, обратите ту же сатиру на самаго себя и приложите всякую комедію къ самому себѣ , прежде чѣмъ замѣчать отношеніе ея къ цѣлому обществу... Вы сами знаете, что нѣтъ порока, замѣченнаго нами въ другомъ, которагоѣхотя отраженія не присутствовало бы и въ насъ самихъ—-не въ такомъ объемѣ, въ другомъ видѣ , въ другомъ платьѣ, поприличнѣй и поблагообразнѣе, принарядившись, какъ Хлестаковъ. Чего не отыщешь, если заглянешь въ свою душу... Сами это знаемъ, а знать не хочемъ! Кипитъ душа страстями, говоримъ мы каждый день, а гнать не хотимъ. И бичъ въ рукахъ, данный на то, чтобы гнать ихъ... Или, думаете, даромъ данъ намъ смѣхъ, когда его боится и послѣдній негодяй, котораго ни чѣмъ не проймешь? Боится даже и тотъ, кто ничего не боится. Значитъ, онъ данъ намъ на доброе дѣло... Онъ добръ, онъ честенъ этотъ смѣхъ. Онъ данъ именно на то, чтобы умѣть посмѣяться надъ собой, а не надъ другимъ. И въ комъ уже нѣтъ духа посмѣяться надъ собственными недостатками своими, лучше тому вѣкъ не смѣяться!... Дастъ онъ за это отвѣтъ!“
Таково значеніе смѣха, таково пониманіе Гоголемъ своего искусства. Онъ понимаетъ его, какъ стремленіе ко всему высокому и прекрасному. „Оно стремится“,—говоритъ онъ,—„непремѣнно къ добру, положительно или отрицательно: выставляетъ ли намъ красоту всего лучшаго, или же смѣется надъ безобразіемъ всегоѣхудшаго въ человѣкѣ . Если выставишь всю дрянь, какая есть въ человѣк и выставишь ее такимъ образомъ, что всякій изъ зрителей получитъ къ ней полное отвращеніе—развѣ это не похвала всему хорошему?.... Не то дурно, что намъ показываютъ въ дурномъ дурное, и видишь, что оно дурно во всѣхъ отношеніяхъ, но то дурно, если намъ выставляютъ его такъ, что не знаешь, злое оно или нѣтъ; то дурно, когда дѣлаютъ привлекательнымъ для зрителя злое; то дурно, что мѣшаютъ его въ такой степени съ добромъ, что не знаешь, къ какой сторонѣ пристать; то дурно, что доброе показываютъ намъ такимъ образомъ, что въ добрѣ не видишь добра, не знаешь, злой человѣкъ или добрый былъ передъ тобою. Къ добру не влечетъ его, отъ зла не отталкиваетъ,— и очутитесь вы точно во снѣ“.
