никами. Отсюда потянулась оливковая роща съ вѣковыми деревьями, какихъ немного уцѣлѣло въ Греціи послѣ нашествія Ибрагима-паши. Роща эта провожала насъ до самой Кефисіи. Мѣстечко построено довольно-правильно: каменные, опрятные домики всѣ потоплены въ зелени кипарисныхъ и фиговыХъ деревьевъ. У воротъ одного двухъэтажиаго дома стояли регулярные жандармы, а на балконѣ толпились офицеры. Это былъ наемный лѣтиій дворецъ короля Оттопа.
Мы остановились на маленькой площади передъ кофейней. У входа подымается исполинскій кленъ, аршинъ около трехъ въ отрубѣ, и густымъ шатромъ раскидывается надъ площадью. Въ тѣни его, за маленькими столиками, сидѣли греки въ фустанеллахъ, пальто, военныхъ мундирахъ; вездѣ дымились трубки, папиросы и сигары. Это сборное мѣсто всей мужской половины лѣтняго кефисійскаго общества. Купецъ, къ которому мы были приглашены, ждалъ насъ за однимъ изъ этихъ столиковъ, чтобы еще до обѣда, какъ мы условились, идти вмѣстѣ къ Гроту-Нимфъ. Но въ Греціи ничего не дѣлается безъ чашки кофе, и мы присѣли среди пестрой толпы.
— Надобно однако идти, пока нежарко! — сказали наконецъ мои товарищи.
— А вы находите, что теперь прохладно? — спросилъ я.
— Чрезвычайно! У насъ давно не было такого мягкаго лѣта.
Между-тѣмъ было нестерпимо-жарко, и мой зонтікъ en[-]tout-cas едва защищалъ меня отъ палящихъ лучей аттическаго солнца. Мы оставили лошадей у кофейни и пошли тропинкою по неровной мѣстностп, кое-гдѣ открытой, а больше зеленѣющей деревьями и кустами.
Черезъ четверть часа пришли мы къ ручью, выбывающему изъ оврага, и пошли въ-верхъ по его теченію. Расширяясь постепенно, оврагъ этотъ превратился въ продолговатую лощину, края которой съ каждымъ шагомъ поднимались все болѣе-крутымъ скатомъ и замкнулись наконецъ впереди отвѣсною скалою. Это зеленое ущелье походило
