снорѣчивѣе ораторовъ, молились усерднѣе аѳонскихъ отшельниковъ, Античныя статуи нашихъ музеевъ проповѣдывали за Грецію во всей Европѣ За нее ватиканскій Аполлонъ простиралъ руку, поразившую пиѳона; за нее вѣчнымъ упрекомъ стоялъ Лаокоонъ, опутанный змѣями; за нее медицейская Венера молила дѣвственной наготой божественныхъ формъ, и во всѣхъ европейскихъ галереяхъ говорила красота въ самыхъ очаровательныхъ созданіяхъ искусства. Конечно, греки храбро дрались за свою свободу, но и теперь, какъ подъ стѣнами Трои, за нихъ сражался невидимо весь Олимпъ, возбуждая къ нимъ общую симпатію. Какъ нѣкогда Петръ-пустынникъ призывалъ къ освобожденію Святой-земли, — и Европа шла бороться за нее съ исламомъ; такъ и теперь мраморные боги проповѣдывали новый крестовый походъ противъ тѣхъ-же варваровъ за святую землю искусства, — и новые Готфреды, эти Байроны, Фавье, Кохрены, Санта-Розы приносили золото, талантъ и шпагу на освожденіе Греціи.
И кто знаетъ: можетъ-быть это не послѣднее торжество искусства. Тамъ, за этой полосой голубаго моря, ждетъ свободы другая прекрасная страна, другая mother of arts, по выраженію Байрона. За нее такъ-же краснорѣчиво говорятъ рафаэлева Мадонна и сикстинскій Страшный Судъ, Колизей и подземные домы Помпеи, храмъ Петра и дворецъ дожей. И къ. этому голосу не всегда будутъ равнодушны. Австрійскій орелъ не долговѣчнѣе турецкой луны. Кто былъ въ Италіи, тотъ вѣрно убѣдился, что бѣлый мундиръ рано или поздно исчезнетъ въ ней, какъ въ Греціи янычарская чалма, отъ миланскихъ казармъ не останется слѣдовъ, какъ отъ аѳинскихъ мечетей, и швейцарскіе солдаты въ Неаполѣ кончатъ тѣмъ-же, чѣмъ кончили въ Мореѣ египетскія толпы Ибрагима.
Солнце скрывалось въ золотистомъ заревѣ на дальнихъ вершинахъ Пентелики. Мы прошли мимо Акрополя въ улицу Байрона, къ маленькому памятнику, извѣстному подъ именемъ
