Но инвалидъ-сторожъ завидѣлъ насъ издали и поспѣшно отперъ двери. Внутренность храма совсѣмъ почти уцѣлѣла, и мраморный стѣны его блестятъ еще неувядающей свежестью. Музей, какъ я и полагалъ, довольно бѣденъ и не заслуживаетъ вниманія послѣ европейскихъ галерей. Весь онъ состоитъ изъ скульптурныхъ антиковъ, открытыхъ въ Греціи послѣ ея возрожденія, когда лучшіе остатки ея искусства разнесены уже были по всей Европѣ. Можетъ-быть въ ея классической почвѣ и найдутся еще какія-нибудь великія прризведенія, но въ настоящее время музей незначителенъ. Смотря на поврежденныя статуи, полуразбитые торсы, барельефы съ искаженными божествами и центаврами, мавзолеи и гробницы съ полуизглаженной рѣзьбою, желтыя вазы съ черными силуэтами фавновъ и вакханокъ, чувствуешь, что это немного прибавляетъ къ тому, съ чѣмъ вы знакомы даже по Эрмитажу. Воображеніе невольно переносить васъ къ памятникамъ болѣе совершеннымъ, въ Британскій Музей къ барельефамъ Партенона, въ Лувръ къ пьедесталу Венеры-милосской, въ Ватиканъ къ статуѣ бельведерскаго Аполлона.
Греки жалуются, что важнѣйшіе остатки ихъ искусства разсѣяны по свѣту вдали отъ ихъ родины. Въ-самомъ-дѣлѣ греческіе памятники, съ первыхъ статуй, вывезенныхъ римлянами, до Венеры-милосской, которая подарена франціи султаномъ, разбрелись по Европѣ, наводнили всѣ наши музеи.
Но мнѣ всегд а казалось, что эта мраморная эмиграція была для Греціи полезна и много помогла ея освобожденію. Всѣ эти Морозини, похищавшіе пирейскихъ львовъ, Эльгины, вывозившіе акропольскія каріатиды, эти султаны и паши, раздававшіе европейцамъ греческія статуи, не воображали, что посылаютъ въ Европу ходатаевъ за освобожденіе Греціи. Не шайки Карайскаки, не брандеры Міаулиса, не наваринскія пушки были главными ея спасителями: она больше всего обязана свободой своему искусству. Всѣ эти языческіе боги, Юпитеры и Венеры, вакханки и фавны говорили за нее кра-
