Мильтіада, съ лѣвой — въ темницу Сократа. Много славныхъ именъ и кровавыхъ воспоминаній связано со стѣнами венеціянскихъ поцци, парижской бастиліи, лондонскаго тоуэра, но въ этой скалѣ живетъ память первыхъ страдальцевъ за любовь къ отечеству и убѣжденія.
Мы перешли въ правый входъ. Тюрьма мараѳонскаго героя состоитъ изъ двухъ пещеръ. Сперва входишь въ четыреугольную комнату, которая сообщается окномъ со сторожкой. На голыхъ каменныхъ стѣнахъ ея не осталось никакихъ слѣдовъ ни времени, ни человѣка — ни одной надписи, ни даже плесени. Здѣсь тѣсно, темно, но сухо и прохладно. Видно, аѳинскіе греки были не очень свѣдущи въ искусствѣ морить людей: имъ, кажется, и въ голову не приходило, что можно устроивать тюрьмы подъ свинцовой кровлей или вырывать казаматы въ уровень съ водою. Мы въ этомъ отношеніи ушли гораздо дальше. Въ глубинѣ комнаты пробито отверстіе въ другую пещеру. Это совершенно круглый каменный шатеръ, похожій на опрокинутую воронку, съ длиннымъ и узкимъ отверстіемъ, которое оканчивается круглой отдушиной, закрытой до половины каменной плитой на вершинѣ горы. Мнѣ казалось, что я стою подъ московскимъ царь-колоколомъ: не только форма и величина однѣ и тѣ-же, но даже входъ совершенно похожъ на выбитый край кремлевскаго великана. Самое эхо переливается здѣсь звучнымъ гуломъ, какъ внутри мѣднаго колокола. Только отверстіе на сводѣ, въ видѣ полумѣсяца, мѣшаетъ полнотѣ сходства. Стѣны сильно закопчены: пастухи варятъ здѣсь обѣдъ и грѣются зимой у костра.
Лѣвая наружная дверь ведетъ въ тюрьму Сократа. Мы вошли въ квадратную комнату, немного просторнѣе другихъ, съ едва выгнутымъ сводомъ. Изъ нея съ правой стороны пробито тоже окно въ сторожку. Бѣлыя известковыя стѣны ея совершенно голы, и только кое-гдѣ виднѣются надписи, которыми обыкновенно туристы любятъ заявлять свое при-
