зываясь отъ мусульманства. Теперь эта пріятная надежда начинаетъ проходить у самыхъ смѣлыхъ поклонниковъ политической медицины. Приверженцы магометанской цивилизаціи догадались, что никакіе сильные пріемы танзиматовъ и гатти-гумаюновъ не помолодятъ дряхлой, умирающей націи. Кто-то замѣтилъ, что эти политики, думавшіе ввести христіанскій элементъ греческаго населенія въ общественную жизнь Турціи, напоминаютъ тѣхъ безумцевъ, которые хотѣли продлить годы старика, впуская въ его жилы кровь молодой дѣвушки. Но въ этомъ оживленіи дряхлости посредствомъ прилива молодой крови есть еще какой-то смыслъ вѣроятія, тогда какъ новые дипломаты думали освѣжить одно отжившее племя кровью такихъ-же дряхлыхъ и растлѣнныхъ раевъ.
Другіе знахари и лѣкарки увѣряли въ набожномъ умиленіи, что для спасенія Турціи султану слѣдуетъ принять христіанство. Мнѣніе это было въ особенномъ ходу въ Ватиканѣ. Скептики однакожъ качали головами. Если вы не поможете умирающей націи, прописывая пріемы гюльханейскихъ конституцій, говорили они,—то едва-ли больше пособите ей и предсмертнымъ пріобщеніемъ Сераля къ лону католической церкви. Сомнительно,чтобъ такое политическое соборованье масломъ, при кастратскомъ пѣніи l'Univers, спасло умирающую имперію и остановило духъ въ хладѣющемъ тѣлѣ.
Мысль о возстановленіи въ Константинополѣ византийской имперіи нравится особенно врачамъ изъ грековъ. Но изъ какихъ-же началъ сложится это будущее государство? Положимъ, что въ Кандіи или Самосѣ есть племя, свѣжее, какъ и морейскіе греки, но кѣмъ заселена остальная Турція и Константинополь! Не останутся-ли въ нихъ тѣже потомки старой византійской имперіи, представители рабства и разврата, эти фанаріоты, которые изгибаясь и ползая въ продолженіе четырехъ вѣковъ, высасывали кровь изъ враговъ и друзей своихъ. Не повторится-ли здѣсь новое изданіе старой Византіи, съ ея тиранами и рабами, съ ея роскошью и
