на углу кофейни оживляютъ сцену. Если Топхаиа напоминаетъ гулянье подъ-Новинскнмъ, то въ Сладкихъ-Водахъ есть что-то общее съ прогулками въ Сокольникахъ или подъ-Симоновымъ, съ тою разницею, что тутъ нѣтъ самоваровъ и пѣсенъ и нашего праздничнаго разгула.
Когда мы возвращались къ своему каику, недалеко отъ султанскаго кіоска встрѣтилась намъ карета, запряженная парой прекрасныхъ сѣрыхъ лошадей, которыхъ вели подъ-устцы чауши въ малиновыхъ курткахъ и бѣлыхъ чалмахъ. За каретой ѣхало восемь человѣкъ конныхъ кавасовъ, а съ правой стороны у самыхъ дверецъ шелъ негръ въ бѣлой курткѣ и чалмѣ. Отвислыя губы его и желтые бѣлки глазъ обличали гаремнаго сторожа, не нуждающаяся въ женской ласкѣ, какъ говоритъ Коранъ. Въ каретѣ, рядомъ съ какою-то закутанной фигурой, сидѣла молоденькая женщина въ аломъ шелковомъ фередже и маленькой шитой золотомъ шаночкѣ, съ легко-приколотымъ яшмакомъ, или лучше сказать прозрачнымъ кружевнымъ вуалемъ. Карета остановилась передъ оркестромъ музыки, и мы могли разсмотрѣть турчанку. Папатоли шепнулъ миѣ, что это должна быть дочь султана или одна изъ его женъ. Если нарядъ султанши, при ея лайковыхъ перчаткахъ и парижскомъ вѣерѣ, далеко уступалъ великолѣпному костюму, въ какомъ мы видѣли Рашель въ Баязетѣ, зато сама она была настоящимъ типомъ турецкой красоты. Бѣлое покрывало, оттѣняя виски ея, увеличивало блескъ распущенныхъ черныхъ косъ и пронзительныхъ черныхъ глазъ. Правильный овалъ лица, прямой носъ съ приподнятыми ноздрями, матовая бѣлизна кожи и молочно-розовый румянецъ, — все это составляло самобытный черты, непохожія ни на одинъ изъ европейскихъ типовъ. Турки почтительно отступали, потупляя глаза, и даже дѣти робко бѣжали отъ кареты; только съ десятокъ иностранцевъ, а въ томъ числѣ и я, стояли подлѣ экипажа. Султанша не оскорблялась нашими лорнетами, и большіе магометанскіе глаза ея спокойно обращались на гяуровъ.
