И не меркнутъ звѣзды, и не увядаютъ
Здѣсь цвѣты,—и тучки изъ высотъ своихъ
Въ часъ, когда молчишь, и воздухъ чистый тихъ,
Въ глубинѣ твоей таинственной не таютъ…
25 Озеро, мой другъ! о, если ты порой
Хмуришься подъ властью грозной дуновенья
Вихрей злыхъ,—я знаю, что и въ мигъ смятенья
Вѣрно ты хранишь печальный образъ мой.
Ахъ, меня отвергли всѣ здѣсь въ этомъ мірѣ
30 Говорятъ: „лежитъ на немъ несчастья гнетъ!“
„Трепетенъ и блѣденъ“. „Скоро онъ умретъ“.
„Лишь бряцать умѣетъ онъ на скорбной лирѣ!“
„Отчего сгораетъ, грустенъ, молчаливъ“,—
Говоритъ ли кто? „Ахъ, если бы онъ, бѣдный,
35 Былъ когда любимъ—не умеръ бы безслѣдно…“
Думаетъ ли кто: „Онъ, можетъ быть, красивъ!“
И никто не скажетъ добрыми устами:
„Въ душу скорбную его я загляну,
Все прочту въ ней“. О, не книгу лишь одну
40 Въ ней увидятъ, а пылающее пламя!..
Пыль воспоминанья о былыхъ годахъ…
Озеро, вздыми ты волнъ гряды грознѣе!
Въ зеркало твое гляжу дрожа, нѣмѣя,
Безнадежно я,—съ отчаяньемъ въ глазахъ!!
И. Гриневская.
И не меркнут звёзды, и не увядают
Здесь цветы, — и тучки из высот своих
В час, когда молчишь, и воздух чистый тих,
В глубине твоей таинственной не тают…
25 Озеро, мой друг! о, если ты порой
Хмуришься под властью грозной дуновенья
Вихрей злых, — я знаю, что и в миг смятенья
Верно ты хранишь печальный образ мой.
Ах, меня отвергли все здесь в этом мире
30 Говорят: «лежит на нём несчастья гнёт!»
«Трепетен и бледен». «Скоро он умрёт».
«Лишь бряцать умеет он на скорбной лире!»
«Отчего сгорает, грустен, молчалив», —
Говорит ли кто? «Ах, если бы он, бедный,
35 Был когда любим — не умер бы бесследно…»
Думает ли кто: «Он, может быть, красив!»
И никто не скажет добрыми устами:
«В душу скорбную его я загляну,
Всё прочту в ней». О, не книгу лишь одну
40 В ней увидят, а пылающее пламя!..
Пыль воспоминанья о былых годах…
Озеро, вздыми ты волн гряды грознее!
В зеркало твоё гляжу дрожа, немея,
Безнадёжно я, — с отчаяньем в глазах!!
И. Гриневская.
